Майор в отставке из Алтайского края рассказал, почему добровольно поехал в зону СВО

Специальная военная операция наглядно показывает, кто действительно любит Родину и готов ради нее не просто терпеть тяготы и лишения, но и даже рискнуть жизнью. Настоящие отважные мужчины идут защищать Отечество с оружием в руках. Один из них – майор ФСБ в отставке Илья Бастраков, записавшийся в добровольцы в 64-летнем возрасте и прослуживший полгода на передовой. Сегодня офицер в гостях у «АП».

– Что заставило вас пойти на СВО?

– Объяснить мотивацию моего поступка добровольца для участия в специальной военной операции одним предложением не получится. Это было не эмоциональное, а обдуманное, взвешенное решение. И очень непростое. В любом случае таков мой сознательный выбор. В какой-то степени сказался накопительный эффект от многолетнего погружения в возникшую в нашей бывшей советской республике проблему.

Кроме того, я родился в селе Покровка Локтевского района, где больше половины жителей – потомки переселенцев с Украины с конца XIX века. Мои родственники по материнской линии также приехали оттуда в начале XX века. Многие в нашей Покровке говорят на суржике по сей день. Фамилии Беловодских, Колодезных, Ковтун, Яковенко, Гордиенко – распространенные в селе.

В 90-е приходилось бывать в Киеве, на Донбассе, в Запорожье, Одессе… Уже тогда чувствовалось сложное отношение к россиянам. Если простые люди на Привозе или Крещатике проявляли добродушие и открытость, чиновники демонстрировали зачастую отстраненность и надменность.

А 2014–2022 годы для меня стали временем горьких переживаний. Вспомните только череду событий – киевский Майдан, обстрел мирного Луганска и Донбасса, одесский Дом профсоюзов. В то же время была радость за российский Крым, восхищало мужество простых жителей Донбасса и Луганска. В феврале 2022 года появилась уверенность, что теперь получится справиться с фашистами и националистами.

Так что я мотивированный сразу был. Много умников ведь сейчас, лежа на диване, смотрят теленовости и рассуждают, как они бы умно поступили, будь они на фронте. А я сам пошел на передовую, чтобы не оказаться в рядах таких вот «диванных комментаторов».

– Какие настроения сейчас у бойцов?

– Там жизнь очень эмоциональная. Мужчины ведь как только обмундирование надевают, берут в руки оружие, меняются на глазах, чувствуют себя сильными, способными на подвиги.

В моем добровольческом батальоне БАРС-11 собрались ребята взрослые, самому молодому было 33 года. Они разных профессий, социального статуса, но каждый из них пошел на передовую осознанно. Это бойцы, которые, например, в мирной жизни работали дальнобойщиками, бурильщиками… А также были заместитель директора завода из Тулы, начальник горэлектросети в Ейске.

У нас не было бесшабашных, таких, кто бы рвался постреляться с нацистами. Я начинал служить рядовым, а потом стал командиром роты. Никого не пускал куда-то идти, пока не было команды. У нас была четкая задача позиции отстаивать так, чтобы не было «двухсотых». Пока я возглавлял роту, «трехсотые» – те, кто получил ранение легкой и средней тяжести, – появлялись. Но у меня никто не погиб, даже когда на базе моей роты сделали штурмовой отряд – 12 человек. Они в разведку ходили, вытаскивали больных, раненых из красной зоны, из нейтральной.

Ребята, конечно, пришли конкретно воевать, и они серьезно настроены на победу.

– Все ли в порядке со снабжением, питанием, обмундированием?

– Бойцы обеспечены всем необходимым. В пункте постоянной дислокации им выдают боекомплекты, снаряжение по сезону вплоть до нижнего белья, носков. Все новое, чистое, всегда в избытке есть на складе. Часть поставляет Минобороны, часть – волонтеры Кубани и Ставрополья.

Питание также достаточно разнообразное. Есть полевая кухня, обед ежедневно, это первые и вторые блюда. Завтрак и ужин готовят по заказу. Можно и в магазине продукты купить.

– А как устроен быт на передовой?

– На передовой требуется силовая выносливость. Выходишь на позицию в среднем на неделю, на 10 дней. Все это время носишь бронежилет и каску. Это выматывающий марафон. Хорошо, что я еще в Барнауле прошел обучение в Центре начальной военной подготовки «Рокот».

А быт в красной зоне – это окопы, блиндажи, огневые точки. Жизнь идет там в особом режиме. Круглые сутки ты в полной боевой готовности. Бронежилет, каска, автомат и боекомплект, вода и сухой паек всегда при тебе.

На каждого бойца, который на передовой, приходится три человека тыловых. Это медсанбат, служба обеспечения продуктами, одеждой, обувью, те, кто с волонтерами работает, занимается охраной складов, штабов. У американцев таких девять.

На передовой мы сами копаем окопы. В серой зоне сами блиндажи себе строили. За тебя никто ничего не сделает. Не выкопаешь ячейку для стрельбы – погибнешь. Окоп будет неглубокий – себя подвергнешь опасности. Не сделаешь блиндаж – спать будет негде. Есть котелок, есть горелка, в мешке что покушать есть. Все себе сам готовишь.

Тактическая медицина при подготовке бойца должна быть на первом месте. Если тебя ранили легко или средней тяжести, должен сам себе помощь оказать, под обстрелом от других ее не приходится ждать. Идет стрекотня автоматная. У каждого своя позиция. В друга попали, он кричит: «Я ранен!» Я ему отвечаю: «Знаю, подожди, бой закончится, и мы тебя вытащим». На пятый день, когда мы прибыли на передовую, один из 25 человек наших погиб. При обстреле копали окопы, блиндажи… А польские мины летят бесшумно. Разорвался снаряд, ему кисть оторвало. Он упал, то ли растерялся, то ли сознание потерял, не затянул сразу жгут. Минут на десять обстрел прекратился, мы кинулись к нему, рану затянули, увезли в госпиталь. Но раненый по дороге скончался. 36 лет ему было, «Бармалей» у него позывной, старший лейтенант...

– Есть ли у алтайских бойцов обратная связь с домом – с семьей, с товарищами, с жителями края вообще?

– На передовой, как правило, без перерыва проводишь 5–14 дней. Там сотовые телефоны запрещены приказом, так как все в режиме радиоэлектронной борьбы.

Все мои близкие и друзья подписаны на телеграм-канал «Царские волки». Корреспондент «Хичкок» всегда с ними. Новости обо мне, батальоне и моей роте узнавали всегда быстрее меня, когда я был на передовой. Канал работает круглые сутки.

– Ощущаете ли вы поддержку родного края в зоне проведения СВО?

– Конечно. Власти Алтайского края поддерживали меня, хотя так получилось, что я уходил добровольцем из Краснодара через Кубанское казачество. Теперь я казак.

Все полгода связь была с хорошими друзьями, в том числе с теми, кто среди руководителей региональных и местных органов власти, предпринимателями, инструкторами НВП «Рокот». Это офицеры с боевым опытом в горячих точках, после ранения на СВО. Особенно я благодарен ребятам с позывными «Шторм», «Ветер», «Бача», «Москаль», «Кадет», «Моисеич», «Як», «Морзес», «Алтай».

Также существенно помогали волонтерские центры «Умельцы – фронту», АНО «Дикие лебеди», ОКБ БПЛА «Алтай».

– Здесь в крае многие люди собирают помощь для бойцов. Чего больше всего ждут они на передовой от земляков?

– Ценят любую помощь, будь это детские письма и рисунки в поддержку, вещи, продукты, маскировочные сети или военная техника.

– Что вы хотели бы сказать жителям края от себя лично и от лица ваших товарищей по оружию?

– У каждого, конечно, свой путь в жизни. Некоторые его еще ищут, пока другие четко идут к своей цели, готовятся быть на передовой. Или уже там находятся, защищая других – тех, кто проводит лучшие молодые годы в праздности и отдыхе.

Но если добровольческие отряды не будут формироваться, люди не пойдут служить по контракту, начнется мобилизация. Поэтому хотелось бы призвать всех, кто в силе, способен взять оружие и защищать Родину, своих близких, идти на службу добровольцем или по контракту.