Барнаульские бизнесмены сыграли в спектакле «Поедем, красотка, кататься…»

В рамках проекта «Большая сцена» журнала «Автограф» в Барнауле показали спектакль «Поедем, красотка, кататься…» по письмам и рассказу «Сапожки» нашего знаменитого земляка.

Героев сыграли бизнесмены. В главной роли деревенского мужика Сергея – инвестор Андрей Загарин. Его жену Клаву сыграла Ольга Черкашина, их дочь Груню – руководитель оптово-торговой компании Наталья Бардина, бригадира – Павел Бакушин, сельских работяг – предприниматель Владислав Прохоров и Андрей Малышев, буфетчицу – руководитель юридической фирмы Мария Доценко, продавщицу – предприниматель Галина Ващенко.

О том, как бизнесмены преодолевали себя и превращались в актеров, рассказал заведующий кафедрой режиссуры праздников АГИК Леонид Черкашенинов.

– Леонид Федорович, как вы попали в проект «Большая сцена»?

– Я всю жизнь занимаюсь постановкой праздников. Спектакли случаются периодически, чаще всего в ходе учебного процесса. Есть период полтора-два года, в который мы со студентами занимаемся реализацией замысла по драматургическому материалу.

Когда предложили поработать с предпринимателями в проекте «Большая сцена», мне было интересно посмотреть на состоявшихся в бизнесе людей и понять, зачем им все это нужно. Первое, что я подумал о них: с жиру бесятся. А когда познакомился поближе, стали заниматься, понял, что с ними все значительно сложнее и интереснее.

– Почему вы выбрали для постановки рассказ Василия Макаровича Шукшина?

– Сейчас человеку некогда подумать о душе и негде взять, не прилагая к этому усилий, материал, для того чтобы наполнить душу добром. Откуда набираться культуры, духовности? Современное телевидение заполонила пошлятина. Ведущие центральных каналов работают на потребу публики, перекормили общество гламуром. Самые рейтинговые передачи посвящены перетрясанию грязного белья, ворошению выгребных ям. На Руси очень хорошо платили золотарям (ассенизаторам), но они чистили выгребные ямы ночью, потому что это считалось делом малопочтенным. У нас же самое рейтинговое время на телевидении – для гламурных «ассенизаторов». Душа от таких передач и прочей пустой информации просто уничтожается. Мне, как творческому человеку, наблюдать это печально. У моих любимых писателей – Абрамова, Распутина, Астафьева, Шукшина душа – мерило всего происходящего с нами. «Стенька Разин», «Срезал», «Микроскоп», любое произведение Шукшина – о душе. Присущая писателю исповедальность дает богатый материал для режиссера.

– Как вы поняли, кто какую роль вытянет?

– Был небольшой кастинг. Собрались четыре режиссера и прибросили, кто кому подойдет. Претенденты на роль просто рассказали о себе, пытались это сделать с юмором. У меня подобралась уникальная группа студийцев-предпринимателей из восьми человек. У них хватило мужества перешагнуть за рамки привычного, будничного. Учил их смотреть друг на друга в предлагаемых обстоятельствах. И, конечно, падать, потому что когда падаешь, контролируешь тело, позволяешь ему находиться в заданно расслабленном состоянии. Потом познакомил их с материалом, в который предстояло погрузиться. Читал Шукшина. У него в «Сапожках» такие строки: «Где же душа берет свои силы? В человеке. Туда же и уходит». И еще одна цепляющая строка: «И так и подойдешь к той ямке, в которую надо ложиться, – а всю жизнь чего-то ждал. Спрашивается, какого дьявола надо было ждать, а не делать такие радости, какие можно делать?»

Я понимаю эти строки так: нельзя откладывать желание радоваться жизни, иначе нечего будет вспомнить перед смертью. Радоваться жизни – это не только радовать себя, но и делать счастливыми своих близких. Ребята все это пропустили на сцене через себя. Им тоже, как многим людям, не хватает душевности, духовности в жизни. После спектакля они еще долго мне звонили, писали, потому что были ошарашены эмоциональным посылом, который дает сцена. Одна из студийцев написала: «Не могу работать, на лице все время идиотская улыбка счастья».

– Как вы добились того, что на сцене вдруг появились не предприниматели, а шукшинские герои?

– Студенту даешь задание, и он готовит пластический этюд. У предпринимателей на это времени нет. Поэтому все приходилось показывать. Например, надевает главный герой Сергей сапожки жене, а они не лезут, и надо вспомнить это движение. Ты не просто надеваешь, ты захватываешь ногу под мышку и натягиваешь сапог.

Работали вместе над текстом. Например, почему Сергей вдруг решил купить жене сапожки? Да потому, что он на нее смотрит с любовью, и это должно чувствоваться с первых минут спектакля. Сцена выглядит следующим образом: Сергей видит, как жена метет веником, и ему становится не до папирос, он ее притягивает к себе, бережно гладит по волосам. Проявления ласки от мужа не слишком часты, поэтому Клава льнет к его руке. Или другой эпизод: Сергей говорит продавщице: «Я не прошу показать мне ваши панталоны,  мне это неинтересно, а прошу показать сапожки». Как должна отреагировать на эту реплику деревенская продавщица? Одернуть платье, вдруг, правда, торчат панталоны.

Типажи у нас на узнаваемые характеры. Буфетчица – одинокая баба, которая хочет мужского внимания, поэтому и выскакивает к мужикам в пивнушке, услышав песню «Ой, то не вечер, то не вечер», и поет не в струю.

– Когда актеры почувствовали, что спектакль сложился?

– На последних репетициях. Постоянно кто-то отсутствовал, то главная героиня в командировке, то на прогоне двоих нет. Приходилось говорить за них. Зато какая эйфория была после выступления! Некоторые на поклоне пустились в пляс. Переделать человека невозможно, особенно в зрелом возрасте. И чтобы внутри загудело, зазвучало, нужно переродиться внутренне. Режиссер же должен простроить дорогу эмоционально-чувственного воздействия к зрителю. Мейерхольд выстраивал по минутам все, что должен чувствовать зритель во время спектакля: третья минута – тишина, восьмая – легкий ропот, пятнадцатая – топот, свист и так далее. После спектакля он выходил со своей «партитурой» к актерам и сообщал, где они недоработали. Так и в нашем случае – эмоция, родившаяся в душе актера, должна дойти до зрителя.

– Они пытались подправлять свои образы?

– Маша – буфетчица, ой, молодец! На последних репетициях она не присутствовала. Но когда я увидел, как она танцевала на премьере, заплакал от восторга. Девушка просто плавает на сцене. Но в основном мои студийцы принимали на веру все то, что я им предложу, потому что опыта актерского у них ноль. Чтобы заинтересовать их, я придумывал интересные задания. Например, нужно было сыграть, как один уезжает на юг, остальные ему через стекло с помощью мимики и пластики дают наказы. А он должен их понять. Такая уморительная штука это задание!

– Актеры волновались перед премьерой?

– От волнения актер забыл выйти на сцену в одной из сцен. Говорит, что за кулисами словно сознание потерял, хотя на репетициях все нормально было. Он реплику забыл, но ребята, которые находились рядом, помогли.

– Где брали костюмы для спектакля?

– Ватники и сапоги мужчинам я принес с кафедры. Андрей Загарин себе ватник где-то раздобыл. Женщины сами своими платьями занимались. Маша-буфетчица сшила фартук и кокошник точно по образцу 70-х годов. Чулки бабушкины отыскала. Галя-продавщица халат покупала. Наташа принесла два банта и гольфики.

– Вы не только режиссер этого спектакля, но и главный режиссер проекта «Большая сцена». Вам удалось объединить четыре разных спектакля в рамках «Большой сцены» в одно действо «Дети играют в театр». Как пришла идея?

– У предпринимателей, как и у всех людей, не знающих театральную жизнь изнутри, существует детское понимание творчества. Думают: вот я выйду на сцену, мне дадут текст, режиссер подскажет, как двигаться, и все. Одна из моих учениц не могла понять, почему я не обращал внимания на то, что мужики поют не в одной тональности «Окрасился месяц багрянцем». Потом только дошло, что не песня важна, не тональность, а эмоциональный посыл со сцены, чтобы у актеров душа ревела от восторга, когда они поют. Желание поиграть в театр воплотилось в идею о том, что детсадовцы играют в театр. Это проекция на солидных людей, которые бросили свои взрослые игрушки и стали играть в театр. Вышла симпатичная картинка. Четыре спектакля абсолютно логично увязаны в эту ткань. Первый спектакль – «Об искусстве вообще и о театре в частности» Татьяны Тимофеевой. Тема театра – это еще и закулисные страсти, поэтому следующим пошел спектакль Николая Вязигина «Последняя любовь Дон Жуана», третьим – полный театральной символики спектакль Дарьи Уханковой «Город, где я». Завершить хотелось на щемящей ноте, поэтому последним был наш спектакль «Поедем, красотка, кататься…».

– Такой спектакль хороший, вам его нужно повторить.

– Мне то же самое сказали мои взрослые студийцы. Но это невозможно. Праздник не повторяется. Актеров, тем более непрофессиональных, нужно заново настраивать, как скрипку. Сыграть на азарте можно только один раз, во второй все неумение вылезет наружу. Вы думаете, почему театральные критики на первый показ спектакля не ходят? Там все играют на эмоциях, а затем, через несколько показов, на ремесле. Актеры уже купаются в материале, вот тогда и можно судить о спектакле.

Фото предоставлено журналом «Автограф»