Окопный сленг Великой Отечественной частично сохранился и сегодня

Солдатский язык Великой Отечественной был афористичным, точным, истинно народным и частично сохранился даже до наших дней.

Для оружия

Официальные названия оружия и боевой техники солдаты, как правило, не использовали, применяя для этого собственные наименования, чаще всего ласковые или шутливые, грубоватые, но тоже, как правило, произносимые с любовью и уважением. Отдельные виды вооружения имели сразу несколько наименований, и одну из лидирующих позиций занимал здесь самолет По-2. Наиболее известное его имя, «кукурузник», сохранилось до наших дней, однако кроме этого его именовали «огородником», «совой» (за ночные полеты на бомбардировки), а на Волховском фронте называли почему-то «Никита-приписник». Позже, по воспоминаниям фронтового журналиста Бориса Бялика, когда он превратил свою слабость (малую скорость) в силу и стал легким ночным бомбардировщиком, его с дружеским юмором прозвали «королем воздуха», или сокращенно КВ. Кстати сказать, наземный собрат «короля воздуха» – советский тяжелый танк КВ («Клим Ворошилов»). Гитлеровцы его весьма уважали и называли «черным мамонтом».

Свой вклад в копилку имен По-2 внесли и немцы. Они называли его «лесник», «рус-фанер» (поскольку он имел деревянный фюзеляж), а также «зингер». «Древние русские бипланы мы называли «зингеры», – вспоминал после войны один из солдат вермахта. – Потому что считали, что их моторы звучали как старые швейные машинки». Ну, древний – не древний, а за сбитый По-2 в немецкой армии полагался незамедлительный отпуск на родину, что говорит само за себя. Уважительно именовали враги и наш знаменитый штурмовик Ил-2 – «черная смерть», или менее громко – «руссише штукас» (по аналогии с немецким пикировщиком Ю-87 – «штука»). Советские пехотинцы действительно любимый ими самолет (ведь именно «илы» непосредственно поддерживали с воздуха наши войска и часто несли при этом большие потери и от огня с земли, и от вражеских истребителей. – Авт.) именовали шутливо-любовно «горбыль» или «горбатый» – за конфигурацию корпуса.

Немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87 наши солдаты называли либо «лаптежниками» (за неубирающиеся во время полета шасси), либо «музыкантами» – на этих самолетах была установлена специальная сирена, которая при пикировании машины издавала душераздирающий вой. Доставлявший немало неприятностей нашим наземным войскам бронированный самолет-разведчик Фокке-Вульф 189 наши солдаты называли «фриц в оглоблях», а чаще – «рама» (имея двойной фюзеляж, с земли он очень походил на это столярное изделие). Ошибочно «рамой» называли и другой самолет – разведчик-корректировщик Хеншель-126, имевший, кстати, и собственное имя – «костыль».

Для своего же оружия наши солдаты имена придумывали, разумеется, получше. К примеру, тяжелые самоходные орудия получили солидное имя «зверобои». «Когда под Курском впервые появились немецкие «тигры» и «фердинанды», – вспоминал участник боев в Сталинграде и на Огненной дуге барнаулец Николай Аверкин, – их в лоб не могли пробить никакие наши орудия. Беды от них было много, насколько помню, только в конце войны в тяжелых боях у озера Балатон появились наши самоходные орудия, снаряды которых весом в 32 килограмма не просто прошивали «тигры», а башни с них срывали. Называли их наши бойцы «зверобоями».

Имеющие меньший калибр самоходки именовались не так значительно. САУ (самоходно-артиллерийская установка) – «саушка», СУ (самоходная установка) – попросту и любовно – «сучка». (Насколько известно автору, такое название самоходок сохранилось в армейском сленге и до наших дней. По крайней мере, именно так называл свою самоходку участник штурма Грозного, бывший заряжающий, яровчанин Евгений Бузлаев). Самая же маленькая СУ-76 частенько именовалась «клизьмой».

Специфическими терминами был насыщен и язык переговоров по проводной связи, где их употребляли для соблюдения секретности (вся эта терминология, разумеется, очень быстро стала понятна и немцам. – Авт.). К примеру, танки именовались «коробочками», минометы – «самоварами», орудия – «девочками». Снаряды и мины называли «огурцами», солдат более чем символично – «спичками». «Чиркнула» война, и нет человека. «Сообщая о раненых и убитых по телефону, говорили: «романов» – 46, «ульян» – 13, – вспоминает Борис Бялик, – или еще прозаичнее: «раненых – 46, по первой – 13».

«Зятьки» и «диверсанты»

Фронтовой сленг распространялся, естественно, не только на все, что было связано с войной, но и с жизнью вокруг нее. В этом отношении примечательно, к примеру, слово «рама», которым именовали не только немецкий самолет-разведчик, но и, скажем так, доступных женщин. Командир минерно-саперного взвода на войне, сибирячка Апполина Лицкевич-Байрак вспоминала: «Погода была теплая, шли налегке. Когда стали проходить позиции артиллеристов-дальнобойщиков, вдруг один выскочил из траншеи и закричал: «Воздух! Рама!» Я подняла голову и ищу в небе «раму». Никакого самолета не обнаруживаю. Кругом тихо, ни звука. Где же та «рама»? Тут один из моих саперов попросил разрешения выйти из строя. Смотрю, он направляется к тому артиллеристу и отвешивает ему оплеуху. Не успела я что-нибудь сообразить, как артиллерист закричал: «Хлопцы, наших бьют!» Из траншеи повыскакивали другие артиллеристы и окружили сапера. Мой взвод, недолго думая, побросал щупы, миноискатели, вещмешки и бросился к нему на выручку. Завязалась драка. Я не могла понять, что случилось? Почему взвод ввязался в драку? Каждая минута на счету, а тут такая заваруха. Даю команду: «Взвод, стать в строй!» Никто не обращает на меня внимания. Тогда я выхватила пистолет и выстрелила в воздух. Из блиндажа выскочили офицеры. Подошел к моему взводу капитан, спросил: «Что тут произошло?» Я не могла ответить, так как на самом деле не знала причины. Тогда вышел вперед мой помкомвзвода и рассказал, как все было. Так я узнала, что такое «рама», какое это обидное было слово для женщины. Что-то типа шлюхи. Фронтовое ругательство». Более нейтрально обозначали мужскую половину в краткосрочных отношениях: «примаки», «зятьки» – это окруженцы, нашедшие приют у сердобольных крестьянок. А «ночным довольствием» называли получение вместе с жильем расположения его хозяйки.

Говоря о противнике, наши бойцы практически никогда не говорили «фашисты», «враги» и т. д., называли его просто – «он» или «немец». Например, «и немец попер». Наших же солдат немцы неизменно именовали «иванами». «Иван что-то задумал» и т. д. В просторечии же, так сказать, в бытовом плане фашистов и их сателлитов именовали по-разному. Кроме традиционного «фрицы», немцев называли и по-другому. В оккупированных ими западных областях страны – «швабами» (пришло из Европы. – Авт.). А, к примеру, в Краснодаре – «жестянщиками», за то, что они, отправляя на родину сливочное масло из России, очень ловко научились запрессовывать его в жестяные банки. Румыны звались «мамалыжниками» (мамалыга – кукурузная каша. – Авт.), итальянцы – «макаронниками» и т. д.

Не обошлись без прозвищ и наши союзники. Так, присылаемые из Англии по ленд-лизовским поставкам летние, насквозь продуваемые зимним ветром шинели так и именовали – «союзными» или «африканскими», а поставляемые американцами продукты – «вторым фронтом». Красноармейцы как-то не очень верили, что их «братья по оружию» намерены вступить в битву с общим врагом в ее разгар, а потому, протягивая один другому банку со штатовской тушенкой, частенько говорили: «Ну-ка, открой второй фронт!..» Уже во время похода нашей армии по Европе, на пути к Берлину, появилось выражение «пятый океан», которым, по воспоминаниям уроженца Алтайского края офицера-артиллериста Ивана Новохацкого, фронтовики окрестили Румынию, Венгрию и Чехословакию, имея в виду «море вина». В Польше же было куда более популярным слово «бимбер». Так назывался самогон, настоянный, как правило, на карбиде кальция для усиления обжигающего эффекта.

Не вешая нос

До наших дней дожило не много слов, рожденных в годы Великой Отечественной. «Катюша» – реактивная артиллерийская установка, «сидор» – солдатский вещмешок и т. д. Они появились на свет в очень тяжелые времена, и само их рождение говорит о том, что нашим дедам и прадедам было присуще не вешать нос и не сдаваться в самые трудные минуты.

А еще говорили так: «Мыльный пузырь» – банно-прачечный отряд. «Махра» – пехота. «Наркомздрав» (наркомат здравоохранения. – Авт.) – госпиталь. «Наркомзем» (наркомат земледелия. – Авт.) – могила («кого – в наркомздрав, кого – в наркомзем»). «Автоматчики» – вши (русский вариант), «диверсанты», «маленькие партизаны» (немецкий). «Вошебойка» – приспособление для уничтожения вшей. «Валентина Тимофеевна» – военный трибунал. «Шура» – штрафная рота (немецкий аналог «химмельфартскомандо» – т. е. «команды по поездке на небо»). «Ванькинторг» – военторг. «Разведка жизнью» – перефразированный военный термин «разведка боем». Осуществляющее такую военную операцию подразделение, как правило, несет большие потери. (В немецком варианте – «отряд вознесения».) «Выковыренные» – эвакуированные.