Реальные истории детей «врагов народа»

В Троицком районном краеведческом музее хранятся воспоминания детей «врагов народа», отбывавших наказание в местных отделениях Сиблага. Даже читать их нелегко. Как же они все это пережили, девочки и мальчики 30–40-х, у которых украли детство?

Страх и милосердие

Эта коллекция – итог кропотливой работы журналистов районной газеты «На земле троицкой» и архивистов. Так, сотрудник архива Галина Манакова, рассказывая об аресте жителя села Загайново Алексея Заболотникова, перечисляет каждую реквизированную вещь, дабы читатель понял: не нужно было быть богачом, чтобы попасть в кулаки. В описи значатся: «дом, амбар, избушка, пригон, самовар, кофта, юбка, полотенце, 11 кур, ящик, пиджак, 2 одеяла, стул, 2 подушки, 2 пуда муки, телега, трое саней, 2 лошади, 3 овцы, жнейка, 3 чайные пары, 20 ведер картошки, половики, 2 стола, лампа, железная койка, зеркало, валенки, железный котел, пила, борона».

Экскурсовод музея Ирина Соколова с осторожностью листает пожелтевшие газетные вырезки, выписки из личных дел репрессированных. За каждой страничкой – чьи-то разоренные семьи, прерванные родовые линии.

Ссылали, по ее словам, в Боровлянский лесхоз и Петровский трансхоз – туда, где требовалось много бесплатной рабочей силы. Едой арестантов были картошка да то, что давали лес с рекой. Молоко, если удавалось добыть, оставляли малышам. Про хлеб вообще забыли – не было возможности ни купить его, ни посеять. Десятилетиями, пока не пошла волна реабилитации, страх заставлял молчать родных репрессированных – не упоминать имен, не пытаться узнать их судьбу.

Был репрессирован и прадед Ирины Васильевны. В его семье было 11 детей. Когда при родах умерла мама, отец отдал «в люди» младших ребятишек. Вырос Максим Федорович Васильев в приемной семье, одна из его дочерей – Александра Максимовна – бабушка Ирины Соколовой. После раскулачивания жила в Белом, работала в няньках и со временем смогла вернуться в родное Троицкое. Замуж вышла за переселенца с Поволжья Василия Михайловича Солкина, участника Великой Отечественной войны, который возвратился с фронта домой израненным и без ноги. По словам собеседницы, дед всю жизнь попрекал бабушку тем, что «женился на раскулаченной».

«Детей ссылали в основном с мамами и бабушками. Папы были приговорены либо к расстрелу, либо к каторжным работам – эту историю экскурсовод назвала типичной для 30 – 40-х годов ХХ века. – Из сохранившихся источников мы знаем, как обустраивали вынужденные переселенцы на новом месте хозяйство, превозмогали враждебное отношение местных к «детям врагов народа». С таким клеймом их не брали в пионеры и комсомольцы, а матерей – на работу. Чтобы прокормить ребятишек, они нанимались батрачить за продукты или пробовали поднять свое хозяйство. Но этот исторический период явил и немало примеров милосердия, когда люди делились последним, помогали им продуктами и добрым словом».

Реальные истории

Семья Татьяны Тарасовой жила в Курьинском районе. Отец держал сад и небольшое пимокатное дело. Его арестовали как кулака и после долгих мытарств расстреляли по доносу. Маму с детьми выслали в село Белое Троицкого района. Из одиннадцати ее детей в живых осталось  лишь пятеро. Из воспоминаний Татьяны Ефимовны:

– Стали ребят в пионеры принимать, а старший брат вернулся в слезах: «Не приняли меня, сказали, я сын врага народа». Позже, правда, все же приняли, но сколько унижения! Труднее всего прокормиться было. Картошку растили, колоски собирали. Раз в месяц мама ходила в комендатуру отмечаться. В селе в основном хорошие люди, но порой и такие шли разговоры: «Приехали на нашу советскую землю». А мы же все с Алтая…

Многодетные родители Нины Грибановой из Заводского были учителями. Раскулачили их из-за того, что жили справно, держали хозяйство и маслобойку. Когда их отправляли в Нарым, мать шепнула сыновьям: «Бегите». Старший смог – его не догнали, а младшего поймали, вернули и отправили на Север с родителями.

Нина Михайловна записала воспоминания своей мамы:

– Иду с работы, а сын навстречу: «Мама, Клавка померла». Я думаю, что и к лучшему, может. А она грудная была, сознание от голода потеряла. Грудь ей дала – ожила. С такой-то оравой и не то подумаешь, прости господи…

Роберт Попов, проработавший много лет в районной газете, только на сороковом году жизни узнал от отца про своего расстрелянного деда. Александр Архипович Попов был священником в Рогозихе. В августе 1919-го в село вошли белогвардейцы, на ночлег решили остановиться в церкви. Угрожая убийством семье духовника, вломились в дом Поповых и потребовали ключи от храма. Дед их отдал и долго потом молился… А через несколько лет,  по словам Роберта Попова, кто-то из односельчан донес на батюшку:

– Сообщили властям, что Александр Попов угощал белогвардейцев в церкви самогоном и пирогами. Он был арестован и через несколько дней за «пособничество врагам советской власти» расстрелян. 

Десять лет назад школьница Заводской школы Лиза Новосадова с помощью сотрудников архива Галины Манаковой и Ларисы Смоляковой собрала горестную статистику. Одних только жителей Троицкого района было репрессировано, выслано и лишено избирательных прав 1825 человек. А в начале двухтысячных удостоверения реабилитированных получили более четырехсот. Сколько людей пострадало в Алтайском крае, не знают точно даже историки, но речь идет о сотнях тысяч человек. Такая же ситуация в стране: один источник говорит о трех миллионах, другой – о пятнадцати…

Редакция газеты «Алтайская правда» благодарит Троицкий районный краеведческий музей за помощь в подготовке материала.