Российский писатель рассказал о новой книге, которую он презентовал на Алтае

На книжном фестивале в Бийске мне удалось поговорить с Михаилом Тарковским, известным российским писателем и поэтом, который презентовал свою новую книгу «42-й до востребования». 

Новая книга

– Михаил, у вас вышла новая книга. Расскажите о ней.

– Это книга – последний поклон бабушке Марии Ивановне Вишняковой-Тарковской, первой жене Арсения Тарковского и матери Андрея Тарковского. Мы с ней жили до пятого класса в Москве, в Замоскворечье, при том, что она меня все время возила по разным дорогим ее сердцу местам: то на Волгу, то в Калужскую область. В фильме «Замороженное время» я говорю, что моя бабушка открыла мне трое ворот: в русскую природу, в русскую литературу и в православный храм. Я и человеком-то стал во многом благодаря ей. Раньше я посвящал бабушке какие-то отрывки в своих рассказах, повестях. Потом понял, как сказано в киноэпиграфе к фильму «Зеркало», что могу говорить. Четыре года писал книгу. Давалась трудно. Долго искал интонацию, было три образца: «Детство» Толстого, «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина и «Последний поклон» Астафьева. В итоге ближе всего книга оказалась к «Последнему поклону». Она состоит из трех частей и четвертой дополнительной – коротенькой – она является завершением части первой и закольцовывает книгу. Первая часть – такое что ли радужное (не очень люблю это слово) детство до 5 класса; вторая – подростковая полоса, заканчивающаяся смертью бабушки, третья – рассказ о бабушкиной жизни с рождения и до 1942 года. Оканчивается фронтовой перепиской дедушки и бабушки – как раз в 42-м. Эти два письма – духовные завещания этих людей нам, нашим детям.

Не знаю, насколько скромно будет сказать – об этой книге много хороших отзывов – я и не ожидал: обычно из трудно писанного редко что-то путнее выходит. А тут вот одна простая русская женщина из Иркутска написала мне: «Эту повесть нужно преподавать в школе по программе становления личности».

– А где вы издавали книгу?

– Книга вышла в тобольском издательстве фонда «Возрождение Тобольска» в серии «Тобольск и вся Сибирь», которую предложил Аркадию Елфимову, главе благотворительного фонда, Валентин Григорьевич Распутин, когда был в Тобольске. У меня в этом издательстве вышло три книги. У них очень высокая себестоимость, хорошая бумага, цветная печать, масса вкладок. Но  задача Елфимова как издателя – сохранить образ книги как объекта культурного наследия, книги как эталона совершенства и в полиграфическом отношении также. Последняя книга великолепно оформлена, иллюстрации сделаны прекрасным художником Иваном Евгеньевичем Лукьяновым. Ее нужно листать, смотреть: там масса документов, среди которых уникальные картины великих живописцев, кадры из фильмов.

Охота

Тарковские несколько лет жили на два дома. Полгода в Красноярске, полгода в Бахте. Это поселок в Красноярском крае на берегу Енисея. Поэтому одна из главных тем Михаила Тарковского – коренной русский человек на берегах Енисея.

– Михаил, что значит для вас охота? 

– Охота – это повод для разговора с природой, это образ жизни, это уклад – я, конечно же, не имею в виду развлекательную охоту, когда ожиревшего стрелка подвозят к бегемоту. А на Руси многие наши писатели-классики были охотниками. Тургенев, Толстой, Чехов, Бунин, Шолохов – все охотились. А в тайге нужно дело – природа не любит туристов-созерцателей. Да и сам без работы спятишь.

– Местные в Бахте приняли вас за своего?

– Да, постепенно. В таких местах важно, как ты трудишься. В Бахте уже с 1986 года. А это срок. В молодости, когда я жил в Москве, в нашей среде было принято интересоваться природой – я вращался среди будущих зоологов. Мне было лет шесть, когда я услышал: «Под крылом самолета о чем-то поет…» – это об освоении Сибири. Сибирь манила, царил этот восточный вектор освоения, похода…  Были стройотряды, великие стройки. Горожане бредили просторами. Помню, вся Москва «Царь-рыбу» Астафьева читала. И мы, зоологи, из кружка при зоомузее тоже бредили дорогами и далями. Таскались по Подмосковью в телогрейках, кирзовых сапогах, с полевой сумкой за плечом. Так называемую золотую молодежь мы презирали – тех, кто ходит в джинсах, слушает иностранную музыку, играет на корте в теннис. 

Повторюсь, в то время государственная политика была нацелена на могучее развитие Сибири. Стране был нужен пушной промысел – мягкая валюта. В журнале «Охота и охотничье хозяйство» печатали объявления, что, например, Турочакский госпромхоз приглашает промысловиков. И мужики ехали промышлять, становились сибиряками. 

В Иркутске сложилась целая охотоведческая школа.  

Отец писателя Андрея Скалона – Василий Николаевич Скалон – основатель школы охотоведения. Сибирской. Тут много можно рассказать. Главное, что в те годы промысел активно поддерживался государством, на международном рынке русские соболя были востребованы – никаких «зеленых» еще не было. 

Литература

– Михаил, как вы считаете, почему настоящему писателю трудно прожить на доходы от своих произведений и он вынужден еще где-то работать?

– Потому что сегодня из литературы сделали поп-культуру. Настоящее, глубокое, бескорыстное, чистое, уходящее корнями в традицию искусство не нужно, даже противопоказано рынку. Но люди, которые служат своей земле, хотят сделать ее краше, вкладывают в будущее, не гонятся за барышами… Хотя, возможно, и рыночные авторы не особо жируют – не интересовался…

– Как вы относитесь к сетевым авторам, которые в месяц могут написать три романа?

– Никак, это бред. Это как писатели, которые в год по роману клепают. Такие книги вряд ли можно назвать литературой. Написать даже несколько рассказов – тяжкий труд. А на обдумывание большой книги иногда требуется полгода. Или целая жизнь. Я вот тут написал повесть «Сказ про заказ» – про то, как я организовывал заказник по охране тайменя на Бахте. Там современность переплетается со сказкой про Емелю. Я почти год придумывал эту небольшую повестуху, потом правда за полтора месяца написал. 

– Значит сейчас настоящей литературы нет. Так что читать?

– Я бы посоветовал не рыскать в поисках неоткрытых авторов и читать Пушкина, Достоевского, Толстого. 

– А сами что читаете?

– Взялся прозу Пушкина перечитывать. Это такое счастье, как в первый раз. Читаю еще и потому, что новую книгу продумываю и своих сил не хватает. Книги бывают легкие – когда с самого начала знаешь, к чему все идет. Ну, например, герой всю книгу строит, допустим, лодку. То есть известен финал. А есть мучительно выстраиваемые книги. И сложнее всего, когда есть наполнение, которое нельзя не пережить, не избыть на бумаге, а финала нет. Вот и думаешь, строишь, обминаешь до посинения, и потом, может быть, что-то настоящее выходит. Читатель, правда, муки этой не замечает. 

– А вы писали об СВО?

– Пока нет. Очерк, правда, написал о Донбассе. Ездил туда с военкорами, на меня увиденное произвело сильнейшее впечатление. Отдельная тема… Трудная, великая, требующая предельной честности. Там надо жить. Чтобы написать о войне, нужно воевать. 

– Слышала от других писателей, что не стоит сейчас писать об СВО. Нужно, чтоб это отстоялось. А вы как считаете?

– Конечно понятно, разумно, чтобы отстоялось. А с другой стороны, может завтра тебе на башку кирпич упадет, и все. Все надо сразу делать. В фильме Андрея Тарковского «Ностальгия» пономарь говорит герою: «Тебе надо пойти пронести свечу там-то там-то». Помните? Герой спрашивает: «Когда?» Тот отвечает: «Сейчас». 

Сын

– Вы приехали на Алтай с сыном. Говорят, вы хотите, чтоб Ермак рос и учился в Бахте. Почему?

– Он любит такую жизнь, природу, волю. Ну и охота защитить от всего этого беспредела – я имею в виду тот фон, завязанный на международных интернет-ценностях… А здесь мы читаем хотя бы… Ермаку семь лет, у него нет пока телефона. Если телефоны понадобятся, куплю два кнопочных – себе и ему. Ермак неплохой рыбак, думаю, будет и охотником... На Алтай приехал, изучает каждую травинку, каждый камушек, который в пути встречается. 

– А Ермаку вы что читаете?

– Стихи русских поэтов. Он сам учит стихи, например, Гумилёва. Любим сказки Бориса Шергина. Мы собираем их. Обычно все знают пять сказок, вроде «Колобка». А ведь у нас Афанасьев… Недавно нашли целое научное исследование – про прииркутских сказочников. Ну и конечно Пушкин, Гоголь, Астафьев.   

Разговор оборвало объявление о том, что Михаил Тарковский начинает встречу с читателями. А мне сразу захотелось разыскать «42-й до востребования» с уникальным оформлением и серьезно взяться за чтение.