О любви, или Продолжение одного фронтового романа

Ирина Панова и Дмитрий Лусников познакомились на фронте. И полюбили друг друга. О чувствах своих друг к другу они детям не рассказывали. Поэтому дочери и сыновья не знают, где и когда приметил гвардии старший лейтенант Митя красавицу связистку Ирину.

 Они сумели сохранить на всю жизнь свое чувство, а сейчас уже о нем и друг другу не расскажут – капитан Дмитрий Николаевич Лусников умер 36 лет тому назад, а его жены и обожаемой им женщины, матери-героини ефрейтора Ирины нет уже 26 лет. Есть и в этом факте некая особенность, о которой сказала мне одна из последних двойняшек (кстати, дважды были у матери-героини двойни) – Ирина. «Мама была младше отца и умерла в том же, как он, возрасте». Выходит, подольше суждено было побыть под солнцем Ирине Федоровне с детьми, а всего их родила 10. Назовем имена: Валентина, Володя, Евгений, Галина, Николай, Александр (умер), Мария, Виктор, Ольга, Ирина.

Так вот о любви. Дети фронтовиков Лусниковых в родителей пошли. Каждому тоже дана одна любовь на всю жизнь. В семьях нет разводов, повторных браков, свою половину выбирают навсегда.

Сегодня вся семья: дети, 17 внуков, 18 правнуков, одна праправнучка, снох и зятьев – 22. Это подсчитала младшая дочь Ирина Дмитриевна, которая держит семейный архив, завела специальный журнал, разобралась в документах, умеет прочесть выцветшую надпись на обороте фотографической карточки и в красноармейской книжке.

Горькая радость

Ирина Федоровна родилась на Украине. Чтобы попасть на фронт, прибавила себе год, в 17 лет для нее началась военная жизнь. Ей выдали шинель до пят. Пилотка сразу наехала на глаза, а сапоги были 44 размера. Приняла присягу 20 октября 1941 года.

Своей маме Ариша, так ее звали дома, успела сказать: «Мама! Я вернусь. Я приду вечером».

А дети спрашивали: дальше что было? Ирина Федоровна рассказывала, и они помнят, дожив до своих седых волос:

- Я так торопилась. Нет чтобы вперед себя послать кого-нибудь, чтобы маму предупредить.

Дети тогда не понимали: как это – предупредить? Им объясняла: это когда кто-то чужой сказал бы моей маме, что видели дивчину, уж сильно на твою Аришу похожа. А вдруг она и есть и живая вернулась с войны?

А она сразу прибежала к своей маме, нашей бабушке, а у той сердце разорвалось, когда увидела дочь. Так и сказали: умерла от разрыва сердца.

От большой любви и внезапной радости ушла Матрена Панова.

А потом в город Берислав Херсонской области приехал капитан Дмитрий Лусников. Он увез Ирину с собой в Сибирь, в Алтайский край.

Юный взгляд

Детская память точна и прочна. Вот я думаю: откуда сегодня узнали мы, в какой обстановке росли дети именно этих фронтовиков? Ведь тогда они были еще молодыми родителями, а война была совсем недалеко, только оглянись.

- Дети всегда спрашивали: скажи, мама, где ты служила? Отвечала: Юго-Западный фронт. Воздушное наблюдение, оповещение, связь, а сокращенно – ВНОС.

Нам нравилось, и мы смеялись: «Ура! В нос фашистам!» А потом самые младшие спрашивали, как определяла, когда фашист летит? И мама отвечала, что угадывала издалека по тяжелому гулу.

У отца красивый почерк. Фотографии военных лет он подписывал. Для каждой сделал рамки, а фото приклеивали клейстером, секрет приготовления которого был в те годы известен всем. В доме Лусниковых на стенах были эти фото в рамках.

«Австрия. 5 мая 1946 г. На память от Дмитрия Лусникова». И здесь же маминым почерком: «Получила 6 июня 1946 года. Ровно в 8 часов вечера».

- Отец всегда говорил: «Мы с мамой». К маме обращался: «Ирочка». На повышенных тонах не разговаривали, мы не слышали, чтобы родители ссорились или ругались. Отец все сам мастерил, а сыновья возле него. Мальчиков искать не надо было: глядели, где отец, значит, наши братишки рядом. Сам дом построил, сыновей научил столярничать. Старался облегчить заботы жены. Шнур для сушки белья выбирался самый прочный, а это важно. Одновременно простыни сушились на веревке длиной 60 метров.

Под открытым небом

В Калманку к старшей Валентине Дмитриевне приехали мы солнечным деньком. В небольшом садике жужжали пчелы возле ульев. Эти ульи сделаны еще Дмитрием Николаевичем Лусниковым. Вот она – прочность!

А инструменты, которые он сам смастерил, вернувшись с фронта, стали впоследствии, считай, до сих пор, особыми, действующими символами мирной жизни. Рассматриваю внимательно: скобелка, которой счищают кору с бревен. Дмитрий Николаевич ловко с ней управлялся, любил, чтобы все было аккуратно подогнано и капитально. Дом мог поставить, а уж о стайках да сараях что говорить! До последнего столбика, колышка сам все делал. И сыновей научил.

Отбой тоже в ходу, его Дмитрий Николаевич сделал, затруднились сказать когда – так давно. С помощью этого инструмента отбивали косы, правили литовки. Особое время для хозяйственного мужчины – подготовка к покосу. Собирались. Ходили травы поглядеть. Время погожее выбиралось. Отец сено сам метал в стога. Валентина маленькой тогда была, во все глаза глядела: мать подсадит ее на стожок, а сама вилами подает подсохшую траву отцу.

А еще лавочка, она стояла на летней кухне, и мама на ручном сепараторе делала сливки, а дети по переменке крутили ручку. Маленькие уставали быстро, но держались. Стеснялись, а вдруг мать с отцом подумают на них, что ленятся?

Переезжала семья, и не раз, а вот эти предметы сохранились. Само собой получалось, что перевозили их, потому что всегда необходимы были в хозяйстве, а главное – память. Первый зять, вошедший в эту дружную семью, – Федор. Он, конечно, давно уже Федор Матвеевич, подбил скамеечку, укрепил гвоздиками, но красить не стал: пусть остается, как раньше, какой была при жизни Валиных родителей, незачем украшательство, иначе память замажешь. С ним-то и отправились мы посмотреть, живы ли березки, посаженные его тещей и тестем.

Переживала, признаюсь, все думала по пути: мало ли что? Деревья, они как музей под открытым небом, живой экспонат, след на земле. А вдруг пепелище на том месте, в доме давно никто не живет, ну а к деревьям известно какое у нас отношение – суровый приговор: топор или спички.

Смотрю краешком глаза: Федор Матвеевич тоже волнуется. Говорит, что давно уже на том месте не был, а подъехали, сказал с облегчением:

- Стоят березки.

Посадили их Лусниковы (мы вместе считали) к двадцатилетию со дня Великой Победы. На этом большом подворье когда-то кипела жизнь. День Победы отмечался пирогами. Когда стволы берез сделались белыми, сколотили столик. И Ирина Федоровна радовалась. Она хотела так жить, как они живут: чтобы много детей, чтобы под березками столик стоял и они с Митей рядышком. Так и получилось. И похоронены они рядом.

Самое дорогое

Валя как-то побежала с соседскими детьми на речку купаться и потонула. В омут ее затянуло. Рассказывает:

- Вижу: бежит мама – высокая, платье на ней голубое, а волосы растрепались. Я лежу на песке, меня уже спасли, но я понять не могу, почему у мамы волосы неприбранные. Ее всегда видела аккуратной. Мама подлетела, глаза у нее темные, тревожные. Схватила меня. Прижала к груди, а мне больно, будто в тисках. Вечером я забежала со двора, смотрю: сидят они с отцом плачут, да так горько, что страшно. Только меня заметили, давай объяснять, почему ребенку надо быть осторожнее. Мы, маленькие, не понимали тогда, что же мама с отцом на войне видели, что к детям у них такое трепетное отношение было, и не только к детям, к семье, жизни. Про войну они не хотели рассказывать.

Мама говорила: «Быстрее бы все забыть! В фильмах показывают почти сказки. А то, что на самом деле пережили, страшно».

Федор Матвеевич, муж Валентины, рассказывает, как пришел впервые знакомиться с ее родителями.

- Сильно я волновался: что тесть скажет? Он строгий был. Мой-то отец Матвей Беляев погиб под Сталинградом в 1942 году. Мама Марфа Григорьевна, овдовев молодой, замуж так и не вышла во второй раз (прожила вдовой фронтовика до 93 лет. – Ред.). У нее четверо сыновей, старший Михаил воевал, дошел до Германии. Об этом отец Валин знал. Он строгий был. Волнуюсь, а мама Валина хлопочет, вида не подает, вроде первое слово отдала мужу, сама на стол накрывает, пельменей налепила, пирог испекла, солонину выставила.

Дмитрий Николаевич сразу спросил:

- Как мама?

Слушал молча. Потом сказал коротко:

- Чтобы и у вас – на всю жизнь.

А Валентина заметила, что отец улыбается. «У меня сразу от сердца отлегло», - вспоминает она.

У старшей дочери фронтовиков Валентины и ее Федора скоро золотая свадьба. Быстро время бежит.

Только не уходи!

Отец каждому давал задание, а потом проверял: как грядка прополота, дрова сложены или картошка окучена. Дисциплина была военной: за стол усядутся – никакого баловства. Зато похвалит – радость.

Обязанности у каждого из детей свои, пожалуйста, отвечай.

Жили скромно, все делали сами. Валентина к каждому празднику вечерами вышивала маме подарок (все девочки в семье умеют шить, вышивать, готовить, вести домашние дела).

- Когда картина готова, подойду к отцу, покажу. А он рамочку сразу мастерить начинает.

Сестры мать вспоминают и сами удивляются своему открытию: она такая стойкая и выносливая женщина, отца жалела. Великая любовь. Попал Дмитрий Николаевич в больницу, контузия давала о себе знать, а беременная жена нет чтобы отложить дела по хозяйству до выздоровления мужа – сама все переделала. Ворочала днем тяжести, а вечером… началось. Побежала самая старшая помощница мамина Валя за бабкой-повитухой, потом послали за фельдшером.

- Помню, как бежала. Сердце колотится, и я прошу, прошу: «Только не уходи, живи, мамочка!»

А мы говорим: только живи, память! Не перелицуем ее, не перекрасим в яркие модные цвета. Чтобы оставалась настоящей, как та лавочка, возле которой детишки из большой семьи всего нашего послевоенного поколения страны получали первые уроки жизни.Факт
Представители большой семьи Лусниковых пройдут 9 мая 2013 года в колонне «Бессмертного полка» с портретами Ирины и Дмитрия Лусниковых. Отрадно, что рядом с детьми фронтовиков будут внучка Оксана и правнук Михаил.