За тех, кто ушел. Алейские ветераны вспомнили Афган

15 февраля 1989 года, ровно тридцать лет назад, территорию Республики Афганистан покинул последний советский солдат. Дату эту ветераны афганской войны считают вторым Днем Победы, еще одним «праздником со слезами на глазах».

«Как в кино»

«Черный тюльпан» – место знаковое для алейских «афганцев». У подножия мемориального комплекса в центре Алейска, воздвигнутого двенадцать лет назад в память погибших участников боевых действий, всегда лежат цветы.

Алейский совет ветеранов боевых действий – организация с двадцатилетней историей. Возглавляет его подполковник запаса Дмитрий Белозеров. Его помощники – Александр Панфилов и Юрий Суковатицын. Они давно уже ходят в штатском, и слово «война» из их уст можно услышать лишь на встречах – с боевыми друзьями, школьниками, воинами Алейской мотострелковой бригады, курсантами военно-патриотического клуба. «Алтайскую правду» воины-интернационалисты дожидались при параде, надев все свои награды. У Дмитрия Николаевича, например, тринадцать медалей и орден Красной Звезды!

Белозёров – выпускник Новосибирского высшего военно-политического училища. В 1983 году – дочке едва год исполнился – Дмитрия направили для прохождения службы в ДРА, где уже четыре года шла война. О ней не принято было говорить в обществе, но она то и дело врывалась в мирную жизнь «грузом 200». Не раз приходилось отправлять такой на родину, мамам и папам девятнадцатилетних героев, майору Белозерову, заместителю командира 1352-го отдельного батальона охраны, дислоцированного в Баграме. Подразделение обеспечивало безопасность авиабазы, на которой была сосредоточена военно-транспортная авиация советской группировки в ДРА. Там же, в Баграме, стоял 345-й парашютно-десантный полк ВДВ, в который входила и воспетая режиссером Бондарчуком легендарная 9-я рота. Прототипы героев фильма служили рядом, и при всей художественности сюжет Белозеров считает правдивым в главном:

– Мы охраняли сорокакилометровую зону вокруг Баграма, чтобы не допустить появления мятежников и уничтожения наших самолетов и людей. Попасть в ситуацию, описанную в фильме, можно было запросто. Они там постоянно случались. Приезжает, например, проверяющий и приказывает: «Давай на самую трудную точку». То есть в Панджшерское ущелье, имевшее стратегическое значение, так как здесь проходила линия раздела Афганистана на север и юг. Мы ездили туда только с бронетехникой и боевым сопровождением. Там стояли наши посты, на каждом по десять человек так, чтобы был прикрыт периметр всей зоны нашей ответственности. Ребятам доставляли питание, боеприпасы, почту, на каждой заставе был свой повар. Пока можно было, мы туда ехали, а дальше – пешком по увалам и ущельям. Угодить в засаду моджахедов было реально в любую минуту. Они были хозяевами в той стране, а мы – «гостями».

Не раз атаки мятежников отражались благодаря тому, что вовремя удавалось связаться со штабом артиллеристов и вызвать подкрепление огнем,  корректируя ситуацию по карте. Но в апреле 1985 года при выполнении боевой задачи Белозеров попал в засаду, его машина подорвалась. Во время неравного боя был ранен, но оружие из рук не выпустил. За мужество,  проявленное при выполнении интернационального долга, Дмитрий Николаевич был награжден орденом Красной Звезды, из госпиталя вернулся в свою часть.

Вот, собственно, и вся история «9-й роты» на примере подвига майора Белозерова.

«Резче надо быть!»

Его заместитель и правая рука Александр Панфилов служил в Афганистане солдатом-срочником с мая 1984-го по ноябрь 1986-го. Попал туда после воронежской учебки в составе команды из 53 человек, отобранных «покупателем». От Воронежа до Мичуринска ехали электричкой, а там новобранцев посадили на поезд Москва – Ташкент и повезли, сказав, что едут в ТуркВО, где солнце и персики. Из-за майских праздников на пересылочной базе в Тузеле под Ташкентом у пополнения случился недельный отпуск. Вот тогда и узнали от отцов-командиров, куда едут и как надо себя вести, чтобы честно воинский долг выполнить и уцелеть при этом.

Александр Геннадьевич вспоминает:

– Нас перебросили через границу военно-транспортным Ан-26. Сели, вышли, уши еще заложены после полета. Я ничего понять не могу – пыль столбом, люди бегут, кричат, БТР куда-но несутся. И тут сзади – сильнейший удар по спине. Я упал и лежу в парадной форме на земле. А надо мной сержант, «шкаф» такой под 2 метра: «Пацаны, здесь резче надо быть! Обстрел кабульского аэропорта, вы что, не видите?» Этот парень спас меня тогда. А вскоре на уровне инстинкта выработалось: слышишь выстрелы – пригнись.

Числился Панфилов начальником радиорелейной станции Р-409 в отдельном спецбатальоне войск правительственной связи, триста таких специалистов – на всю группировку советских войск в ДРА. Элита? «Ничего подобного. Это в Союзе была элита, а в Афгане все на равных, – парирует собеседник. – Элитарность заключалась в том, что каждый выход армии на спецоперацию мы обеспечивали бесперебойной круглосуточной связью. Если происходил срыв, в течение пяти минут ее восстанавливали. Спецтехника у нас была, напрямую связывались с Ташкентом, а оттуда данные уходили в Москву».

По словам Александра Геннадьевича, не знал Афган дедовщины. 12 ждавших отправки на родину дембелей жили в одних модулях с новобранцами и помогали им освоиться. «Дедам» по двадцать лет всего-то и было, а выглядели они взрослыми, бывалыми мужиками. Прошло полтора года, и Панфилов сам уже точно так же учил всему, что знал, вновь прибывших «ребятишек».

Где вы, шурави?

Ветеран внутренней службы подполковник УФСИН Юрий Суковатицын служил военным водителем, «попал на вывод», как говорят «афганцы». Призывался из Красного Яра Алейского района. Еще школьником был, когда в село пришел «груз 200». Погибшего воина-интернационалиста Ивана Мурзинова всем миром хоронили. Родители Юрия невероятно тревожились, когда их сын ушел в армию.

В учебке, располагавшейся в Отаре Джамбульской области, желающих попасть в Ограниченный контингент советских войск в ДРА набирали на конкурсной основе – так много их было.

– Мне девятнадцать тогда исполнилось. Домой я писал часто, обратный адрес – полевая почта. Родные долго не знали, где я нахожусь. Сообщал им, что стоим на границе, территорию воинской части не покидаем, боевых действий не ведем, а потому беспокоиться за меня не нужно. Отчасти это было правдой, ведь дело-то уже к концу шло, перемирие было объявлено. Странное такое время – вроде и не война уже, и всё перемешано. Мы шли в техзамыкании на марше Кабул – Термез и с удивлением наблюдали, как мимо следовали душманы с автоматами, которых мы только в кино раньше видели. Но безопасностью там и не пахло даже в этот период. Несколько раз колонна попадала в обстрелы, – рассказывает Юрий Суковатицын.

Человеческая природа не приемлет войну, любую, в Афганистане, Чечне или Сирии. Но, увы, история России такова, что каждое поколение россиян стоит перед этим выбором – воевать за свою страну на чужой земле или «принять» войну у себя дома. Необходимым и страшным уже хотя бы потому, что угроз со временем меньше не становится.

– Наш Ограниченный контингент, стоявший на южных рубежах СССР,  сдерживал наркотрафик. А когда мы ушли, он вырос в тридцать раз, – говорят ветераны афганской войны. – Как у нас фермеры выращивают пшеницу, так у них декхане на своих делянках – опиумный мак, вполне легально. Говорят, время рассудит. Прошло лишь тридцать лет, и сравнение афганцев шурави с американским контингентом уже не в пользу США. Мы там были почти десять лет. Помогали ДРА, строили школы, больницы, дома, электростанции. Ни один народ такого не забывает. А мы и не могли поступить по-другому. Ведь пример-то брали с участников Великой Отечественной, еще полных сил и готовности воспитывать нас патриотами, когда мы пацанами были. Деды уходят, наша очередь их заменить. В сторону не уйдем, не упустим нынешних девчонок и мальчишек, – пообещали ветераны афганской войны.