Портрет алтайских семей горных инженеров Злобиных и Таскиных нашли в Томске

В истории сибирской культуры случилось настоящее открытие: выяснилось, что памятник первой половины XIX века, большой портрет алтайских горных инженеров, считавшийся утраченным, находится в Томском художественном музее.

Со старого негатива

Семейные портреты – жанр редкий в русской живописи, большая их часть канула в Лету. И это не имеющее аналогов произведение (немалого размера – 93х111 см!) также могло погибнуть. С 1941 года портрет хранился в Томском краеведческом музее и никогда не экспонировался (видимо, уже при поступлении он был в плохом состоянии). В 1979-м полотно было предназначено к списанию, однако реставратор Наталья Добрынина включила его в списки на передачу в Томский художественный музей, который в те годы отделялся от краеведческого. В 2001 году ветхий холст был отправлен в Москву, во Всесоюзный художественный научно-реставрационный центр. Реставрацией руководила заслуженный работник культуры Надежда Кошкина. Летом 2014-го возрожденный портрет вернулся в музей.

Далее события развивались стремительно. Началась исследовательская работа, во время которой мы познакомили томских краеведов с картиной. Настоящий фурор произвел писатель Владимир Костин, который подарил музею книгу Вадима Вистингаузена «Живописи домашних сцен титулярный советник» (Барнаул, 2011), изданную мизерным тиражом. В книге была опубликована фотография с негатива, хранящегося в Алтайском государственном краеведческом музее, на которой мы с радостью увидели портрет, аналогичный музейному. Повреждения и разрывы холста до реставрации соответствовали повреждениям картины на фотографии, поэтому мы пришли к выводу, что старый негатив воспроизводит именно наш портрет, а не его копию или вариант.

Плохое качество фотографии стало причиной невероятных предположений автора книги относительно некоторых персонажей портрета. Тем не менее книга Вистингаузена стала отправной точкой в наших поисках. Из нее мы узнали, что на портрете изображены «семьи горных инженеров Злобиных и Таскиных». Выявленные нами факты биографий членов этих семей, мемориальный характер изображения, анализ деталей, имеющих в подобных портретах знаковый характер, позволили дать произведению более точное название: «Портрет семьи горного начальника Колывано-Воскресенских заводов М.А. Злобина» и установить имена изображенных лиц.

Глава семьи, сидящий в кресле, – это действительно горный инженер-полковник Злобин, но звали его не Алексеем, как утверждает Вистингаузен, а Максимом (Александром) Афанасьевичем. В официальных документах он по крещению именовался Максимом, но в повседневной жизни его называли Александром, а его детей – Александровичами. Наличие двух имен и по сей день является причиной путаницы и приводит в недоумение исследователей.

Знаковые имена

Блестяще окончив в Петербурге Горный кадетский корпус, Максим-Александр успешно продолжил карьеру в Нерчинске и Иркутске. Забайкальские исследователи относят М.А. Злобина к плеяде выдающихся горных инженеров начала XIX века. Наиболее подробно его вклад в исследование недр Сибири описан академиком В.А. Обручевым. Современники отзывались о Злобине как о человеке прогрессивных взглядов, интеллектуале и книголюбе. Судя по сохранившимся документам, Максим Афанасьевич регулярно занимался составлением архитектурных чертежей и планов заводских построек и жилых домов, однако его труды иногда ошибочно приписываются его старшему сыну Ивану. Более пяти лет (1836–1842) Злобин занимал пост горного начальника Колывано-Воскресенских заводов, периодически исполняя должность главного начальника Алтайских заводов. Причина, по которой его не упоминают в публикациях о горных инженерах Алтая, остается для нас загадкой.

Вторая по значимости фигура в этом семейном ансамбле – старший зять Злобина, капитан корпуса горных инженеров Алексей Николаевич Таскин. На портрете ему около 35 лет. Таскин уверенно шагал по карьерной лестнице, несмотря на романтическую приверженность литературному творчеству. Еще в стенах Горного кадетского корпуса Алексей начал писать стихи и даже печатался в столичных журналах. Обладая способностями к языкам, переводил не только специальную литературу, но и театральные пьесы немецких, французских и польских авторов. После окончания корпуса в 1825 году получил назначение на Нерчинские заводы, преподавал в горном училище, которое в то время инспектировал М.А. Злобин. В 1829–1832 гг. служил в Петербурге, а по возвращении в Нерчинск женился на старшей дочери Злобина Елизавете (на портрете она изображена в центре, между отцом и мужем). Ради нее Алексей отказался от престижной должности секретаря при директоре Департамента горных и соляных дел. Несомненно, Таскин был горняком по призванию, руководил поисковыми и геологоразведочными партиями в Забайкалье, проводил исследования по выплавке серебра и свинца. В 1837–1842 годах семья Таскиных жила в Иркутске, где Алексей был начальником горного отделения при генерал-губернаторе Восточной Сибири, затем на Алтае. Около 1844 года Алексей овдовел, оставшись с четырьмя детьми, и женился вторично, но связь с бывшим тестем Злобиным не прерывал.

Большая семья

За спиной отца семейства изображены молодожены, имена которых изначально были неизвестны. Теперь мы знаем, что это вторая дочь Злобина Мария и ее муж Николай Алексеевич Олышев, 27-летний штабс-капитан, помощник управляющего Барнаульским сереброплавильным заводом. Олышев, окончивший Горный кадетский корпус с двумя серебряными медалями, служил на Алтае с 1835-го. Ему принадлежит заслуга открытия четырех месторождений золота и одного – серебра. На Пасху 1838 года Мария и Николай обручились в Дмитриевской церкви, а осенью состоялась их великолепная свадьба, на которой присутствовало все высшее барнаульское общество. В начале 1839-го новобрачные побывали в Петербурге, в августе уехали на Зыряновский завод – по месту назначения супруга. Несмотря на удаленность рудника, отец и сестры навещали Марию, которую близкие к семье люди называли добрым ангелом. Увы, счастье Олышевых оказалось кратким. В 1840-м Мария умирает, оставив на руках мужа младенца Владимира. После 1842-го и сам Олышев исключается из официальных списков, видимо, в связи со смертью.

Двое молодых людей, изображенные на портрете справа, по нашей версии, сыновья М.А. Злобина. Оба учились в Горном институте в Петербурге, оба не освоили полного курса наук и не смогли получить звание горного инженера, чем очень огорчили отца. Старший сын Иван (1818–1885), в штатском костюме, с модной прической, держит в левой руке рисунок гипсового слепка. Эта деталь говорит зрителю о роде его занятий: чиновнику 14 класса Ивану Злобину с 9 сентября 1839 года было назначено «посещать учебные и художественные классы Императорской Академии художеств для приготовления в горные архитекторы». Всю свою жизнь Иван посвятил Алтаю, много проектировал, строил здания различного назначения, в 1852-м был назначен главным архитектором Алтайских заводов, в 1855-м – управляющим Колыванской шлифовальной фабрикой.

Рядом с Иваном на картине – его младший брат Николай, который изображен в форме унтер-офицера кондукторского класса Горного института. 

Установили мы и имена младших дочерей Злобина, чей юный облик запечатлел художник. Третья дочь Софья (ок. 1823–1885) позднее выйдет замуж за И.Б. Пранга – представителя династии обрусевших немцев, горных инженеров и промышленников. Дни свои они окончат в Санкт-Петербурге, где их дочь Мария учредит в память о родителях благотворительный фонд «На помощь недостаточным больным образованным женщинам». Четвертая дочь Евдокия изображена в возрасте 14 лет, а младшая Юлия – в возрасте 12–13 лет. 

«Остановил мгновение»

Как видим, 1838 и 1839 годы, в течение которых писался портрет, были наполнены важными событиями в жизни семьи Злобиных. Максим Афанасьевич в день обручения дочери был награжден орденом Св. Анны II степени, затем получил знак отличия за 30 лет беспорочной службы. Оба зятя были награждены орденами Св. Станислава IV степени. Неудивительно, что глава семьи захотел «остановить мгновение»: на столе под его рукой лежит газета «Северная пчела» с хорошо читаемой датой – 1839.

Журналист Дмитрий Золотарев назвал этот портрет «самым грандиозным по замыслу» произведением барнаульского художника М.И. Мягкова. Мы считаем, что принадлежность портрета кисти Мягкова еще нужно доказать. Авторская подпись не сохранилась, а визуальное сравнение с подписным портретом Геблера из Алтайского государственного краеведческого музея вызывает много вопросов. 

Евгения ГОНЧАРЕНКО, Инна ТЮРИНА, сотрудники Томского областного художественного музея