Фёдор Добронравов: «Всегда мечтал играть Шукшина»

Даже в насыщенной программе Шукшинского фестиваля народный артист России Фёдор Добронравов дважды смог удивить искушенного алтайского зрителя – фестивальным показом фильма «Жили-были» и спектаклем «Чудики». Прежде чем выйти вечером 25 июля на сцену краевого театра драмы, артист пообщался с журналистами.

Продолжение будет!

– Федор Викторович, у вас очень плотный график участия в фестивале. Удается ли хоть краешком глаза рассмотреть красоты Алтая?

– Вот насколько краешком успел, настолько и увидел. Все наши выходы превращаются в фотосессии, по-другому не получается. Стараюсь, но мне обычно сложно рассмотреть достопримечательности городов, в которых бываю.

– За четверть века вы сыграли множество ярких ролей, однако народ амплуа Добронравова связывает прежде всего с Иваном Будько. Не чувствуете себя его заложником?

– Конечно, я заложник. Но если зрители улыбаются и даже приписывают сериалу какие-то чудодейственные свойства, это прекрасно. Понятно же, что никакого отношения сериал к целительству не имеет. Но люди верят, и кто-то действительно выздоравливает! Когда я был в клинике, где проходят лечение тяжелобольные детки, доктора рассказывали, что после просмотра серий «Сватов» у маленьких пациентов вопреки диагнозу анализы улучшались! Это замечательно, но я все же думаю, что не из-за сериала, а стараниями врачей и молитвами родителей.

– Две страны, Россия и Украина, затаив дыхание, ждут обещанного продолжения «Сватов». Скоро ли дождутся?

– Не знаю пока, это зависит не от нас, а от геополитики. Половину материала мы отсняли. Формат остается прежним, 16-серийным, надо доснимать все блоки. Молимся, чтобы поскорее завершить работу.

– Как дела у украинской части съемочной команды «Сватов»? Удается ли поддерживать отношения?

– Конечно! Все прекрасно себя чувствуют. Мы пять лет не встречались в перерыве между сезонами, но встретились – словно вчера расстались, расцеловались, обнялись. 

Дурачок – народное прозвище

– Вы впервые играете Шукшина на его родине. Что чувствуете?

– Я и так-то всегда волнуюсь перед выходом на сцену, а сейчас просто все трясется внутри. Боюсь, как бы мне не расплакаться в спектакле не по делу, не там, где велел режиссер. Это очень, очень большая ответственность перед теми, кто здесь родился и наверняка знает о Шукшине больше моего. Алтай – непонятная для меня субстанция, здесь есть вещи, необъяснимые обычной логикой. Что-то не так в его жителях. Они шире, чище, лучше…

– Как в вашем репертуаре появились шукшинские «Чудики»?

– Я всегда мечтал играть Шукшина и как-то давно даже снялся в киноновеллах по рассказам Василия Макаровича в маленькой роли – на крупную меня не утвердили. В молодости, когда, бывало, что-то не получалось, я говорил сам себе, что, значит, еще не дорос до материала, и шел работать дальше. Мог вернуться к нему через годы. Вот и с «Чудиками» так вышло. Видимо, дорос. Он ведь, как Достоевский, как Чехов, каждый раз, когда человек к нему обращается, раскрывается новыми гранями, акцентами. Думаю, не раскрыт еще в полной мере Василий Макарович.

– В «Чудиках» вы играете вместе с сыновьями. Не тяжело ли?

– Скорее ответственно. Бывает, придираюсь к ним, когда отцовское взыграет. Но с детьми на площадке хорошо и приятно. Они состоявшиеся артисты, влюбленные в профессию. Что еще нужно для родителя?..

– На открытии фестиваля вы сказали, что вам часто приходится играть дурачков. Это относится и к «Чудикам»?

– Конечно. У Шукшина большинство героев такие. Дурачок не оскорбление для русского человека, а скорее особенность менталитета, народное прозвище. И сказки наши не похожи на фольклор других народов. Это они там берут меч, идут убивать и завоевывать кого-то. А у нас чем человек добрее, тем более вероятнее его победа. Он побеждает своей добротой и потом практически ничего не делает. Лежит на печи, а щука за него работает. Наверное, так сложилось из-за территорий наших необъятных, из-за веры, не знаю еще из-за чего…

– Сколько лет спектаклю «Чудики»?

– Два года. За это время мы поездили с ним по стране. Поначалу боялись. Ведь московский зритель не такой, как везде, он переевший. Возможно, в Москве и решают, хороша постановка или плоха, но зарождается-то все здесь, в глубинке. Я бывал на многих фестивальных площадках, но был поражен, увидев открытие вашего фестиваля. Высочайшие качество и уровень организации и постановки!

Сложнее и почётнее

– Где и как проходили съемки «Жили-были», картины 2017 года, которую показали в рамках фестивальной программы?

– Снимали в Ленинградской области, в заброшенной деревне Шондовичи, ведущей свою летопись со времен Ивана Грозного, когда-то многолюдной. Сейчас там осталось только девять жителей. Мы даже декорации не строили, все, что зритель видит в кадре, – реальная деревня. Лишь с разрешения хозяйки покрасили в голубой цвет дом Татьяны. Надо было по сценарию, чтобы он отличался от домов двух героев, моего и Романа Мадянова. Вообще, съемки – это катастрофа для села. Представьте, их всего девять, а съемочная группа – девяносто человек. И они, теплые, открытые люди,  нас принимали, кормили, поили, терпели месяц. За это время мы успели отснять материал.

– А как сложилась после съемок судьба Маринки?

– Козы-то нашей? Великая русская актриса (смеется)! Нас предупредили, что в окрестных лесах очень много волков, они натаскивают молодняк и воруют в деревнях даже собак. На всякий случай мы купили двух одинаковых коз. Одна оказалась бездарной, с жутким характером. А Маринка была прекрасна. С одного дубля делала все, что говорил ей режиссер, вот шла и точно делала. Стояла целый день на крыше, если нужно, или лезла в подвал. А в конце съемок мы узнали, что она беременная… И свинью, и козу мы оставили гостеприимным хозяевам. Этим летом с Ромкой Мадяновым снова собираемся в Шондовичи за белыми грибами, там же невероятный сосновый бор!

– Многие российские актеры пробуют работать за рубежом. У вас были такие попытки?

– Нет, и не собираюсь их делать. Покорить Россию куда сложнее и почетнее, чем покорить Голливуд. Мы обсуждали это с коллегами. Нас туда не пускают, потому что боятся. В России очень сильная актерская школа, русские вытеснили бы всех. Вот реально не пускают. В лучшем случае дают эпизодические роли каких-то дураков или злодеев-суперменов.

«Бум-с – и исполнилось!»

– Как жена Ирина выдерживает взятый вами темп жизни – репетиции, спектакли, гастроли?

– Вчера исполнилось 36 лет, как мы вместе. Все эти годы она терпит, несет всё на своих плечах. Она моя путеводная звезда. Не будет ее – не станет и меня. Я экзальтированный трудоголик, ведомый человек, мне нравится ее слушаться, Ира часто мне говорит, что именно надо сделать. Это женщина, отдавшая себя семье. Вырастила сыновей, а сейчас воспитывает внуков и меня. Все, что у меня есть, – заслуга жены.

– Что вам больше нравится – кино или театр?

– Театр. Кино более потребительский жанр. Мотор, камера – и все, что ты умеешь, надо концентрированно выдать в два-три дубля. А в театре годами репетируешь одно произведение. Мы с Петром Наумовичем Фоменко над «Великолепным рогоносцем» год работали каждый день, без выходных. Когда он заболел и лег в больницу, устраивали репетиции в больничной палате. А если мы уезжали на гастроли, он ехал с нами, чтобы репетировать в перерывах между спектаклями. Все, что умеет артист, связано с театром, во всяком случае, для меня.

– Фаина Раневская хорошо сказала по поводу участия в плохих фильмах: «Деньги прожрешь, а позор останется». Есть ли у вас такие роли?

– Фаина Георгиевна относилась к себе жестко, никогда не лезла за словом в карман. Мы с ней земляки, она тоже родом из Таганрога, наверное, есть у нас что-то общее. Не могу сказать, что мне за какие-то свои роли стыдно. Если предложение не нравилось, просто отказывался от него. Другой вопрос, что многое спустя годы я сделал бы иначе, лучше.

– Назовите любимую книгу своего детства.

– О, ужас! Я ведь тогда не прочел почти ничего из школьной программы. Читал взахлеб Ефремова, Беляева, всю фантастику, попадавшуюся на глаза. А сейчас вот жду выхода следующего «Аватара». Ну нравится мне! Как фантасты, режиссеры создают такие фильмы, обитателей других планет, по сути, то, чего никто никогда не видел. Вот это полет мысли! Я же не собирался быть артистом – просто мечтал. Мама и папа у меня заводчане, и я тоже пришел за ними на завод, работал слесарем механосборочных работ, электриком, оператором лаконаливочной машины, занимался спортом. Думал, так и пройдет моя жизнь. Но, видимо, очень сильной была мечта, если она – бумс! – и исполнилась. И вот тогда я понял, что дурак. Не читал даже Чехова, земляка своего. Потому что не думал всерьез, не готовился. Шукшина открыл для себя уже будучи студентом Воронежского института искусств. Его фильмы «Калина красная» и «Они сражались за Родину» считаю шедеврами и постоянно пересматриваю.

– С нашим земляком Евгением Россом вы записали песню и победили с Леонидом Агутиным в шоу «Две звезды». Как вас в песенный жанр занесло?

– Я с детства пел. Помню, как в праздники родители ставили меня на табуретку и говорили: «Пой». И, как Робертино Лоретти, возили с песнями по Черноморскому побережью Кавказа. Правда, певцом я себя не считал никогда. Пою не я – мои персонажи. Но в совместных проектах и с Женей, и с Ленечкой участвовал с удовольствием. Вот скоро в Юрмале пройдет фестиваль песен кинематографии, часть концерта будет посвящена «Сватам». Конечно, поеду. Друзья говорят, у меня есть данные, надо петь. Но, отыграв несколько спектаклей на полную катушку, я даже говорить не могу – так садится голос. А если вокалом занимаешься, его беречь надо, это абсолютно другое…

– Роль, о которой вы сейчас мечтаете.

– Мне уже под шестьдесят, а я остановился в уме и сердце где-то на 35. Из-за несоответствия внутреннего и внешнего у меня сложности с подбором ролей. Те, которые мечтал сыграть когда-то, уже перерос по возрасту. Но мечты-то остаются. Бог даст, сыграю «Дядю Ваню» в театре Чехова, Леонид Трушкин пригласил.