Самогонщик

После войны, не имея своего угла, наша семья долго жила в Барнауле на съемных квартирах, пока уже в конце 50-х годов мы не приобрели наконец свой дом. Сказать точнее, это был не дом, а стены и крыша, которые еще требовалось превратить в настоящее жилье, и мои родители взялись за это дело с понятным усердием. Двери и окна изготовили и установили два плотника-старичка, настоящие виртуозы своего дела, они же настелили пол. Отштукатурить дом помогли нам курсанты аэроклуба, где работал папа.  

К ноябрьским праздникам стали готовиться к новоселью. Поставили в логуток брагу, ее в народе завсегда называли пивом, но кто-то из наших друзей посоветовал выгнать самогон. До этого мы никогда его не делали, дело все ж противозаконное. Все ж решились. На беду, и аппарат нашелся у нашей родни.

Глубокой ночью, поставив аппарат в мешок, на санках мы привезли его домой. Подошедшую для перегонки брагу перелили во флягу, закрыв мощным замком, и поставили на самодельную электроплиту и стали ждать.

Дело происходило вечером, ближе к ночи при закрытых воротах и окнах, чтобы никто не пришел ненароком. Простояв длительное время на электроплите, содержимое фляги закипело, и в кухне стало слышно характерное клокочущее рычание внутри «сосуда», но по каким-то непонятным причинам «огненная вода» из змеевика не выделялась. Содержимое фляги тем временем продолжало угрожающе урчать. Пo всей вероятности, змеевик забился кипящими массами смеси, подумал папа и принял решение открыть крышку фляги и прочистить змеевик. Надо сказать, что, обладая здравым, взвешенным рассудком, много лет безаварийно проработав в авиации, выходя всегда победителем порой из самых критических и чрезвычайных ситуаций, на этот раз он был словно загипнотизирован…

Адское, нагретое до предельно высокой температуры содержимое фляги под колоссальным давлением устремилось в приоткрытую щель наружу. Кухня наполнилась тяжелым зловонным паром, ничего не было видно даже на расстоянии вытянутой руки. Сидя в другой комнате за письменным столом, я услышал душераздирающий крик папы. Он интуитивно искал путь к спасению и, на ощупь выбравшись из кухни во двор, упал в снег, успев сорвать с себя мокрую одежду. Кожа на его животе мгновенно сварилась и сошла клочьями.

В ужасное положение попала наша семья: «скорую» не вызовешь, в больницу не обратишься - криминал - самогоноварение. Первую помощь пришлось оказывать самим. Мама – медицинская медсестра - тоже в волнении, еще не собравшись с мыслями, обработала обширную ожоговую поверхность 96-градусным спиртом, что в медицине допустимо, но только не при таких больших ожогах. От болевого шока папа чуть не потерял сознание, и мама, приведя его в чувство, побежала к себе на работу в поликлинику за новокаином.

Затем она вызвала на дом хирурга. Перед этим мы долго проветривали кухню и несколько раз мыли и вновь перемывали пол в ней, но полностью удалить характерный запах попавшей в щели пола «бурдомаги» никак не удавалось. Пришлось отмывать и недавно побеленные стены.

Приехал прошедший войну опытный врач-хирург Иван Иванович Бычков. Он долго молча осматривал папу и однозначно сказал: «Стационар. Площадь ожога обширна, и исход пока непредсказуем. О выздоровлении пока говорить несерьезно и преждевременно». Затем он спросил:

- А как это все произошло?

Маме не оставалось ничего, как изложить мгновенно родившуюся у нее в голове легенду.

- Люблю я, Иван Иванович, белоснежно выстиранное белье. Всегда его парю в персоли и сушу на морозе. Вот и вчера поставили парить белье в бачке, а у него оторвались ручки, и его содержимое вылилось мужу на живот.

- Какой кошмар, - закрыв лицо руками, произнес Иван Иванович. - Этo же гремучая смесь. Однозначно стационар, и сейчас же, немедленно.

- Иван Иванович, - чуть не плача, запричитала мама, - оставьте Сашу моего дома, я его выхожу, ведь не зря же мы всю войну работали в госпиталях.

- Хорошо, - взвесив все «за» и «против», сказал врач. Наверное, он вспомнил из своей многолетней практики подобный случай, который закончился для больного в итоге благоприятным исходом. - Лежать в кровати и не вставать. Будем лечить открытым методом. На ожоговую поверхность необходимо будет наносить облепиховое масло и эмульсию синтомицина, чередуя их.

Взяв свой саквояж и раскланявшись, он поехал дальше по вызовам. Машин в то время еще в достатке в стране не было и врачи ездили к больным в колясках.

Папу окружили заботой и вниманием. Кормили из ложечки и пить давали из специального поильничка. На ожоговые поверхности строго по часам наносили предписанные медикаменты. Когда смазывали облепиховым маслом - папа был как морковка, когда эмульсией - снеговичок.

Через десять дней Иван Иванович приехал вторично осмотреть папу и чуть не упал, не веря своим глазам. Папин розового цвета животик «улыбался» хирургу как младенец.

- Ну ты даешь, летчик, высший пилотаж! Что вы делали? - спросил маму старый врач.

- Все, что вы и прописали нам, Иван Иванович. Наносили облепиховое масло и синтомициновую эмульсию.

Иван Иванович поискал глазами икону, перекрестился.

- Свят, свят, свят. Вот бы нам во время войны такие чудодейственные лекарства. Спасли вас облепиха - наш сибирский ананас - и безграничная любовь супруги. Через неделю папа стал прохаживаться по дому, а еще через неделю полностью выздоровел и стал проситься на работу.

- Вижу, вижу, что вы, молодой человек, не можете жить без авиации, - засмеялся доктор. - Летать препятствовать не могу, только впредь будьте осторожнее.

Расставаясь, они обменялись рукопожатием.

Владимир СЕЛЬЦОВ.