Как Титов в отпуске чуть не прогулял свое счастье

Из села Бобровка в «АП» передали уникальные экспонаты для музея космонавта-2…

Юрию Семеновичу Кононенко в октябре будет 88 лет, а не подумаешь – так живо он рассказывает, перелистывая альбом, в котором память о прожитых годах сгустилась необыкновенно.

- Это было в 1963 году, перед выборами в Верховный Совет РСФСР, – рассказывает Юрий Семенович. – А я был у Германа Титова доверенным лицом в Троицком районе – должен был агитировать за него…

Юрий Семенович в те годы руководил школой-восьмилеткой в селе Талдинка. Титов ездил по Троицкому району на «Победе». Общение кандидата и его доверенного лица было невелико. Преподававший физику Кононенко, например, спрашивал Титова про то, как устроена центрифуга, на которой их готовили к невесомости.

- Так она, может, секретная была? – спрашиваю.

- Нет, чего там секретного… - говорит Кононенко. – Титов подробно рассказывал о ней. Он был простой парень. Как мы. Только Герой. К нему люди тянулись – вон как на фотографиях его обступают…

Он достает тетрадку, зеленую, со скалами и солнцем, опускающимся в океан: «После полета Титов через год и восемь месяцев начал публиковать в «Известиях» свою книгу «17 космических зорь». А я все вырезал и наклеивал…»

В общем-то, уже эта тетрадка – реликвия, да еще какая! Книжкой «17 космических зорь» вышли только в 1962 году, а потом после того, как на их основе Титов написал книгу «Голубая моя планета», первый свой литературный труд он не переиздавал. Найти раритетное издание 1962 года можно далеко не во всех библиотеках. А уж второго такого «издания», как наклеенные в тетрадку газетные вырезки, пожалуй, нигде нет.

Листочкам этим почти пятьдесят лет. Они пожелтели, уже не отличить от газетных вырезок. Шрифт публикаций мелкий, таким сейчас газеты редко печатают. «Вселенная ждала второго землянина. Вторым был назначен я…» - вот каково это знать, что ты на неизведанном пути? Ведь даже после полета Гагарина приходилось только догадываться о том, что ждет человека в космосе.

Именно в «17 космических зорях» Титов впервые написал, как его за горячий характер чуть не списали из авиации, как погиб в полете его товарищ Леша Коваль и как в конце 1959 года его вызвал к себе командир полка. В кабинете сидел полковник медицинской службы.

«Полковник пригласил меня сесть. Еще раз перелистал медицинскую карту, взятую из моего личного дела, и вдруг неожиданно спросил:

- Вы хотите летать на новой технике?

- Еще бы! – совсем не по уставу вырвалось у меня. – Какой летчик этого не хочет!

- А на ракетах? – продолжал допытываться медик, пристально поглядывая на меня.

Я не успел ответить, а он продолжал свое:

- А на спутнике Земли?..»

Титов на этот вопрос сразу, не колеблясь, ответил: «На спутниках? Еще бы!» И только потом, пишет, задумался – как же это, неужели и правда вот сейчас, скоро. Полетит человек в космос, и неужели это будет он - Герман Титов из алтайской деревни?

И ведь чуть не прозевал Титов свое счастье, алтайская деревня едва не сбила его с космического пути: когда он с семьей уехал в отпуск на родину, как раз пришел в его полк вызов в отряд космонавтов. Только вернувшись из отпуска, чудом отыскал Титов бумажку с адресом московского института, где собирали кандидатов для первого отряда космонавтов…

Примечательная деталь, вычитанная мною из этой же, склеенной Юрием Кононенко книжки: Герман Титов в сурдокамере, когда выучил наизусть «Евгения Онегина», чтобы занять себя чем-то в этой тишине, начал рисовать! И первым был портрет Циолковского!

Может, воздух в тех местах особый, но Юрий Семенович Кононенко, как и его знаменитый земляк, тоже художник и рисовал всю свою жизнь – и когда был на войне, и когда был учителем, и теперь рисует и даже пишет картины. На них – озеро Рица в Абхазии, горы Тянь-Шаня в Киргизии – помотала и Кононенко жизнь по Советскому Союзу. А в альбоме, откуда он вынул «титовскую» страницу, рисунки с войны – Югославия, Австрия и тот вагон, в котором Юрий Кононенко осенью 1945 года ехал домой. Но это уже совсем другая история…