СТАНДАРТЫ И САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

В Алтайском государственном университете на заседании президиума совета по филологии учебно-методического объединения (УМО) по классическому университетскому образованию обсудили вопросы, связанные с введением в действие федерального государственного образовательного стандарта «Филология».

В работе заседания участвовали преподаватели ведущих вузов России, деканы сибирских университетов. Доктор филологических наук, профессор МГУ имени М.В.Ломоносова, заместитель председателя совета по филологии УМО по классическому университетскому образованию Елена Ковтун дала эксклюзивное интервью корреспонденту «АП».

Стать понятными друг другу

- Елена Николаевна, объясните, пожалуйста, для читателей, почему выбрали АлтГУ?

- Мы стараемся выезжать в разные вузы России. Во-первых, для того, чтобы видеть, как реально обучают филологов. Во-вторых, как правило, каждый вуз имеет какую-то свою специфику, изюминку. Алтайский государственный, в частности, славится как центр очень востребованной сейчас отрасли филологической науки - коммуникативистики (изучающей проблемы информационных (сетевых) коммуникаций. – Прим. авт.). И мы хотели, чтобы коллеги из других вузов познакомились с этим опытом, сделали для себя нужные выводы, распространяли научную школу Алтайского университета в других вузах России.

- У вас есть благодарности Министерства образования РФ за работу по структурной и содержательной реформе университетского образования в России. В чем ее суть? Как идет процесс реформирования?

- В советское время никаких образовательных стандартов не было. Во всех вузах действовал единый типовой учебный план. Названия учебных курсов, их объем, содержание профессиональной подготовки в вузах если и различались, то буквально на какие-то 5-10 процентов от общего количества занятий за счет спецкурсов и спецсеминаров. Все остальное по всей стране было одинаковое.

Последние двадцать лет совершается нелегкий путь отхода от этой схемы в пользу другой модели образования, которая предусматривает растущую самостоятельность вузов. Сейчас ситуация такова, что по новым образовательным стандартам, утвержденным министерством (через год они станут обязательными для всех), вуз имеет уже 50-процентную самостоятельность в подготовке бакалавров и 70-процентную – в подготовке магистров. То есть 50 процентов учебного плана бакалавра и две трети учебного плана магистра определяет сам вуз. Теперь обучение тех же самых филологов в двух разных вузах Российской Федерации может наполовину различаться. И это, конечно, хорошо в плане демонстрации научных школ разных вузов…

- …но пугает.

- Да, с другой стороны, вузы еще не знают, как отнестись к такому увеличению собственных прав.

- Справятся?

- Мы думаем, что справятся. Собственно, все наши встречи для того, чтобы показать вузам, как с этой свободой, дарованной им, обращаться. В АлтГУ мы обсудили новые учебные планы на основе новых стандартов по всем нашим профилям.

Секция зарубежной филологии курирует профили, основанные на преподавании и изучении иностранных языков. Есть профиль, который основан на изучении родного языка (это может быть русский язык или язык субъекта Российской Федерации), профиль, который готовит преподавателей филологических дисциплин. Есть и новый экспериментальный профиль, который мы назвали «Прикладная филология» - он предусматривает подготовку, немедленно востребованную на рынке труда. Например, вы как журналист могли бы быть подготовлены в рамках этого профиля с немедленной возможностью профессионального трудоустройства после окончания программы даже бакалавриата – не обязательно магистерской. То есть мы стараемся для вузов предусмотреть уже какие-то модели поведения, но все наши документы, кроме утвержденного стандарта, носят рекомендательный характер. Вот Алтайский университет во многом движется самостоятельными путями и обучает другие вузы.

- Расскажите, пожалуйста, о создании общеевропейского образовательного пространства, о Болонском процессе.

- Это очень сложный вопрос. Но я попробую на него ответить.

Словосочетание «Болонский процесс» уже очень эмоционально окрашено. То есть мало кто действительно представляет, что это такое, но, как правило, люди к этому относятся отрицательно. Нас часто именуют «пятой колонной, разваливающей отечественное образование».

А на самом деле Болонский процесс – это попытка европейских вузов остаться конкурентоспособными в нынешней непростой образовательной ситуации. Образование – сфера, которая отражает все процессы, идущие в современной цивилизации. Глобализация, изменение национального состава обучающихся в школах и вузах, выравнивание экономического развития различных регионов планеты и так далее… Сфера образования просто не может с этим не считаться.

Болонская декларация ничего не требует от отдельных стран или вузов. Там нет слов «давайте все учиться одинаково по какому-то европейскому или американскому (или другому) образцу». Лозунг Болонской декларации – «давайте станем понятными друг другу!» То есть научимся в разных странах и разных вузах объяснять, чему и как мы учим. Чтобы любой предприниматель любой страны, берущий на работу выпускника любого университета, четко знал, что этот человек умеет делать, на какую должность его можно взять. Вот суть Болонского процесса.

Но для достижения этой вроде бы понятной цели требуются очень серьезные и средства, и реформы. Пришлось выработать некий общий язык для всех – для работодателей, профессорско-преподавательского сообщества и органов управления образованием всех европейских стран. Так появились эти странные и непонятные пугающие термины: «компетенция», «кредиты», «зачетные единицы», «модули», «новые образовательные технологии». То есть все то, от чего нормальный преподаватель шарахается как черт от ладана. Хотя если начинать разбираться...

Собственно, осуществляется один-единственный принцип: чтобы образовательная программа была востребована на рынке труда, работодатель должен четко понять, что умеет выпускник. Это «что умеет» и называется «компетенция». Казалось бы, мы и раньше к чему-то конкретному готовили людей. Но тогда основной акцент делался на том, что студент выучил. Вспомните, приложение к вашему диплому – бумага очень длинная. Работодателю, который не ориентирован в наших профессиональных проблемах, она мало что говорит. Он предпочел бы вместо этого получить короткий документ, где написано, что наши выпускники умеют. Например, в журналистике: создавать различные типы текстов, редактировать их, трансформировать. «Компетенция» - очень емкая категория, туда входят знания, умения, навыки, практический опыт. Это интересует работодателя, а не название вашей магистерской диссертации.

Практицизм выходит на первый план в результате объективных процессов, идущих в мировой цивилизации. Все выглядит просто, когда берешь высший стратегический уровень. Но, накладываясь на образовательные традиции в разных странах, система очень усложняется и очень трудно договориться о терминах. И все международные проекты (в том числе те, в которых наш совет участвовал) начинаются, как правило, с составления глоссария: эксперты разных стран договариваются на каком-то общем языке-посреднике, что мы будем понимать под компетенцией, под учебной программой. Где-то есть учебные планы, где-то их нет. У нас в стране есть образовательные стандарты, в других их нет. У нас принято учить в основном в аудиториях студентов путем лекций и семинаров, в других странах это может быть совершенно иначе – вне аудитории, в форме самостоятельной работы, подготовки рефератов, эссе. Очень трудно договориться по конкретностям, частностям осуществления Болонского процесса. И, конечно, человеку, не вникшему в суть проблемы, может казаться: ну вот идет очередная волна бюрократизации. Мало нам наших забот преподавательских, маленьких зарплат, больших групп, плохих аудиторий, так мы теперь еще все считаем в «кредитах», какие-то «компетенции» странные… Зачем нам это нужно?

Вот наш совет и разъясняет, как себя вести, как выжить в этих условиях. И мало того – как сделать лучше, чем было. То есть мы нашу филологию совершенствуем, осовремениваем. Теперь это не только Достоевский с Гоголем, но и гипертексты, текстовые элементы современных мультимедиа, различные типы коммуникаций и т. д. Я считаю, у нас получился очень презентационно-привлекательный филолог в стандарте. Другое дело, смогут ли вузы такого подготовить (улыбается).

Успеть не просто, но надо

- Где можно ознакомиться со стандартами?

- На сайтах Министерства образования, Совета по филологии. Это теперь документ государственного уровня. Вузы обязаны ему следовать начиная с набора следующего года. Требования жесткие: до 1 февраля 2011 года объявить о переходе на новые стандарты и программы, внятно объяснить абитуриентам и их родителям, что теперь будет содержанием образования, как будет вестись обучение, что означают слова «бакалавр», «магистр» применительно к российскому образованию на практике. К тому же пока множество нормативных документов, которые конкретизируют работу с новыми стандартами, не созданы и не утверждены. Это, конечно, вызывает тревогу.

- Кто сейчас поступает в МГУ?

- На мой взгляд, МГУ нашел очень гибкую схему: контингент поступающих складывается из тех, кто сдал ЕГЭ и у нас сдает дополнительный экзамен, и тех, кто к нам поступает по итогам олимпиад разного типа. Как раз олимпиады дают самый, пожалуй, привлекательный тип абитуриента. Разброс географический очень велик.

Шансы поступить в Московский университет есть у каждого ребенка. Мы набираем филологически ориентированных, одаренных и творческих детей по итогам олимпиад, а остальных дополнительно проверяем при сдаче нашего экзамена.

Все крупные классические университеты проводят олимпиады, и это очень хороший способ выявить филологически мотивированных детей. Вот в этом году МГУ на свой страх и риск заявил вопросы по славистике (языки, история, культура славянских народов). Дисциплина в школе не преподается, но мы получили много очень хороших ответов – творческих, самостоятельных, демонстрирующих приличные фоновые знания, а не просто найденные и списанные в Интернете.

- Насколько сейчас, с одной стороны, велика востребованность специалистов-филологов, а с другой стороны - желание самих выпускников обучаться на филологическом факультете?

- При подготовке новых образовательных стандартов мы опрашивали выпускников филологических факультетов. Результаты получили интересные. Они показали, что филологи очень востребованы на рынке образовательных услуг. Хотя не всегда с узкой, университетской точки зрения: занятия наукой или преподавание филологических дисциплин. Филологов очень много в сфере СМИ и массовой коммуникации на родном и иностранном языках, в органах управления любого уровня, в музеях, культурных центрах, в рекламном бизнесе. Все эти слоганы броские, с опорой в том числе на художественную литературу, придумывают филологи. Из-за этого мы и расширяем в нашем стандарте понятия «сферы деятельности филолога», «объекты деятельности филолога». Переводчик, аналитик, эксперт, который выносит заключение, является ли та или иная формулировка корректной, этически допустимой, законной – это все тоже филологи. Лингвокриминалистика в настоящее время весьма востребована.

Сейчас по старым стандартам у нас 46 филологических специализаций, и мы намерены их все сохранить, в том числе в рамках профиля «Прикладная филология». Мы гордимся прежде всего тем, что фундаментальность никак не пострадала: весь набор теоретических курсов, без которых не бывает филологов, мы сохранили.

Сейчас каждый студент должен быть более активным и мотивированным, чем раньше, знать, чему хочет обучиться, что собирается после обучения делать, и в зависимости от этого выбирать себе учебные курсы. Сейчас очень большую часть образования составляют так называемые курсы по выбору, когда студент сам выстраивает свою образовательную вертикаль. Мы не можем, конечно, перейти мгновенно на западную модель, где для каждого студента составляется индивидуальный учебный план и он изучает свою профессию столько лет, сколько считает нужным и в удобном ему темпе. У нас для этого нет пока возможностей. Да и вообще в масштабах такой большой страны, как наша, это тяжело. Но студент уже сейчас имеет реальный выбор: треть учебного плана - курсы по его выбору. Если раньше слушали примерно одинаковый набор курсов, то теперь ты должен слушать только то, что имеет отношение к твоей будущей профессиональной деятельности. И вот за счет этой специализации высвобождается достаточно времени, чтобы за 4 года научиться примерно всему тому, что раньше осваивалось за 5 лет.

Любимая фантастика

- Я знаю, что вы – богемист, член Союза писателей, член Совета по фантастической и приключенческой литературе, а также президент Ассоциации исследователей фантастики.

- По образованию я действительно богемист, то есть специалист по Чехии, ее языку, истории и культуре. Читаю соответствующие курсы. Если же брать сферу моих самых личных, узких научных интересов, то это фантастика – отечественная и зарубежная. У меня две монографии, две диссертации на эту тему. И мое членство в Союзе писателей, в Совете по фантастической и приключенческой литературе обусловлено именно этим. А Ассоциацию исследователей фантастики – мы создали для филологов, литературоведов, которые интересуются фантастикой, читают ее, пишут о ней работы. Примерно раз в год устраиваем конференции, публикуем наши материалы, к нам приезжают иностранцы, в том числе занимающиеся российской фантастикой. Все это проходит очень интересно, потому что собираются люди увлеченные, действительно любящие фантастику, разбирающиеся в ней.

- Какие-то новые имена для читателей нашей газеты откроете в фантастической литературе?

- Нынешняя эпоха в литературе хороша тем, что каждый человек может найти себе что-нибудь по душе. И читатели очень расслоились по своим интересам и пристрастиям.

Я больше люблю фантастику проблемную, где можно не просто следить за развитием сюжета, но еще и осмыслять какие-то закономерности развития человеческого общества, нашей цивилизации во Вселенной. Мои любимые авторы - киевляне Марина и Сергей Дяченко, Евгений Лукин.

Но доминирует в стране сейчас немного другая фантастика, так называемая фэнтези. Такая толкиеновская линия – произведения о вымышленных мирах, как правило, со средневековым декором, о путешествиях за каким-то волшебным предметом, который поможет герою победить в извечной битве Добра и Зла. Таких произведений сейчас десятки, сотни, целые серии издаются. Существуют сообщества литературы такого типа, которые собираются на свои съезды, играют в ролевые игры, создают тексты-подражания.

Не менее востребован жанр альтернативной истории. Это рассуждения о том, а что было бы, если бы в какой-то момент истории события пошли не так, как пошли в реальности. Например, «Гравилет «Цесаревич» Вячеслава Рыбакова. Или «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука и Успенского – о тайной организации, которая якобы действует на протяжении столетий и корректирует развитие человечества, охраняя его от неразумных поступков, посягательств на человечество других древних цивилизаций. И главный герой там поэт Николай Гумилев, который вовсе не был расстрелян ЧК, а перешел на нелегальное положение, приобрел мистический опыт и теперь выступает носителем добра и справедливости. Интересная и разная есть сейчас фантастика.

- Елена Николаевна, вы впервые на Алтае?

- Да, впервые. Хотя наше УМО, совет по филологии, собирается здесь второй раз: одно из первых заседаний еще в конце 80-х состоялось в Барнауле.

Город нам очень понравился: здесь царят доброжелательный дух, просторность, такая сибирская не экономия места... Радует вид ваших бульваров, зданий в центре города - они не очень высоки, зато красиво, уютно расположены, повернуты фасадами – и их можно обойти с разных сторон. А какие великолепные деревянные постройки!.. Совершенно очаровательный город, такой по-сибирски спокойный и неторопливый.