НАРОДНЫЙ МЕМОРИАЛ

Многим жителям и гостям края доводилось видеть мемориал земляков-алейцев, павших на полях Великой Отечественной. Оказывается, создавался он непросто. Вот что рассказал корреспонденту «АП» бывший главный архитектор Алейска Станислав Битюцких. 

Строили по-партизански

– Построили мы мемориал по-партизански – иначе его у нас бы не было, – улыбается Станислав Иванович и продолжает: – Главным архитектором города я работал с семьдесят третьего. Вызвал меня как-то Анатолий Яковлевич Примин, председатель горисполкома, и говорит: «Давай к 30-летию Победы построим памятник!» – «А как мы одолеем это дело? – отвечаю. – Нужны проект, деньги…»

Начал я думать, как это сделать. Обратился в крайисполком, а главный архитектор края Первушин мне: «Ты что затеял!.. На строительство памятника нужно разрешение Госстроя СССР. Документы должны пройти процедуру утверждения – начиная с
горисполкома, крайисполкома и до самого верха. Если всю цепочку пройдут, тогда выделят деньги на строительство. Но я тебе скажу: Волгоград знают, а Алейск никто не знает, чтоб ему деньги выделять… А что делать? Сделайте памятник сами для себя».

Вернулся я домой, доложил ситуацию. Решили: все равно возведем – мало ли мы сами уже построили! Дом пионеров, второй этаж станции юных техников достроили…

– А Госстрой как же?..

– Никак! Мы деньги ни у кого не просили, сами выкрутились. Бюджетные деньги экономили. А предприятий у нас сколько было? Пятнадцать! И организации, которые производили продукцию… Изыскивали средства.

Где деньги брать, кто строить будет – это одно. Но самое главное – надо какую-то скульптурную композицию придумать. Поехал я в Москву, встретился с одним скульптором, тот предложил бюст солдата. Приехал, доложил – не годится. Отправился в Алма-Ату, в художественный фонд.

– В Барнауле скульптора нельзя было найти?

– Так нам же надо было темнить… Теперь можно про это сказать, – улыбается Битюцких.
– Первушин знал, поддерживал на словах, но официально не мог этого сделать. Так вот, в Алма-Ате я договорился со скульптором Виктором Андрющенко. Он прислал макет, мы здесь посмотрели. А специалисты-то все какие? Это я сейчас специалист, когда построил, – и то процентов на тридцать (смеется). А тогда мне понравилось, и все согласились – мол, ему виднее.

Деньги нужны. Где их взять? Набросал план мемориала, просчитал приблизительно объемы. Но я не имел права разрабатывать проекты – здесь институт должен работать. Но если институт – надо опять разрешение Госстроя, и снова-здорово… Значит, нужно найти нелегально, шабашников. Если возьмем в Барнауле – все узнается, начнут тягать нас. (Я не знаю, как в колхозах тогда строили?..) Короче, нашли мы Руслана Баратова из Московского проектного института. Надо, говорю ему, чтобы название института было, штамп на проектных листах. Он спрашивает: «Что вы хотите?» – «Все, что хотим, уже нарисовано! Начертите все в масштабе, чтобы по листам работать. Чтобы ими, если что, можно было прикрыться! Смета уже есть, нужны только чертежи». Что мы хотели, то нам и сделали.

Еще что получилось… Андрющенко арендовал в Алма-Ате здание котельной, там памятник делал. А потолки в котельной низкие – и он не смог вписаться! Да и видно ведь творение со стороны – а там куда отойдешь посмотреть? Верхнюю часть пропорционально он сделал, а нижнюю… Когда начали устанавливать, смотрим: фигуры какие-то куцые, коротконогие. И прямо тут, немедленно – давай паяльной лампой медные листы отжигать. В Алма-Ате он по отливкам делал, а здесь на глазок (медь-то была) – и нормально все получилось, даже шовчика теперь не видно. Удлинили фигуры, вставку сделали. Кстати, для сварки фрагментов понадобился кислород, а в Алма- Ате на тот момент он оказался в дефиците. Решить проблему помог нам заместитель директора алма-атинского Зеленого базара Багненко, бывший председатель Алейского горсовета.

Пришлось экономить

– Как решили финансовый вопрос?

– Смета была на 305 тысяч. Кинули клич, собрания провели – люди дали согласие однодневный заработок перечислить на счет строительства мемориала. Совместное постановление горкома КПСС и горисполкома приняли по этому поводу.

Субботники тоже проводили. Территория запущенная – ивняк, клены надо было выкорчевать, грунт на метр убирать. Наша «Сельхозтехника»(Иван Павлович Пастухов ею руководил) пригнала бульдозеры: выкорчевали, вывезли на свалку, грунт тоже вывезли. Все бесплатно сделали – а там уж выкручивайся, что за земляные работы. Экономия… Мы ж не думали, что будем гранит, лабрадорит черный полированный и плиты мраморные устанавливать. Думали, бетон, да и все…

Гранит – из Алма-Аты, из Колывани, а мрамор – из Москвы и Искитима, в Новосибирске медь листовую закупали для скульптурной композиции… Почему я об экономии говорил? Посчитали-то смету общестроительных работ. А начали… Пришлось экономить, средства изыскивать. Платили бригаде каменотесов, за мрамор-гранит тоже. Еще, например, нужно было установить 12 пилонов – а у нас 12 строительных организаций. И каждая сделала по пилону в железобетонном исполнении за счет своих средств.

– А почему бетоном не ограничились?

– Так на три дня?.. – удивляется Станислав Иванович. – Камень-то вечный! Делать так делать.

У нас геологические условия сложные, из-за этого только пришлось ремонтировать мемориал. Грунтовые воды очень высоко поднимаются, а грунт – глина пучинистая. Замерзая, начинает рвать. Это хорошо, что мы вытащили грунт на метр. Пилоны поставили на эту глубину, и они стоят как солдаты. А площадь ходит… Ее поднимали по отношению к дороге, три ступени было, чтобы войти на мемориал – сейчас их уже нет. Мы ведь как привыкли: нужно все снять и по новой сделать – нет, зачем, это ж работа лишняя! Давайте мы накатаем асфальт, да и все. Вот так накатывали-накатывали и мемориал закатали… Если бы я работал, я бы этого не допустил. Но это я так говорю, хвалясь, кто б меня слушал…

– Как краевые власти отнеслись к возведению мемориала?

– Приветствовали. Все понимали – святое дело и зачем осложнять, когда уже сделано?

Помним войну

Были разговоры, что двенадцатиметровые фигуры скульптурной композиции не устоят. Но держатся они уже более 30 лет: до колен залита полость бетоном. «Никогда не упадут!» – говорит Битюцких.

Уже 15 пилонов солдатами встали на площади, и читают люди слова на мраморе – «Помни войну». Вот только это уже другие слова, написанные после реконструкции памятника.

– Текст был иной: массивные блестящие буквы отливали из латуни, 1 сантиметр толщиной, – вспоминает Станислав Иванович. – Когда вандализм начался – их стали отбивать, вырывать, мрамор при этом разрушая. При реконструкции в восьмидесятые их и сняли. Звезда железная сейчас, а была тоже из меди, красивая. Ордена тоже были медные, сейчас гипсовые. Вечный огонь раньше постоянно горел. Газ нынче дорог, зажигаем огонь по торжественным дням…

Сын репрессированного

Отец был на фронте, мать работала медсестрой. Хоть и получала она довольствие по офицерскому аттестату, прокормить троих сыновей в военное лихолетье было нелегко.

– На очистках жили, как и все, – вспоминает Станислав Иванович.

– Мне репрессированные рассказывали про очистки…

– А мы и были репрессированные… Семья у деда большая, мужиков много, пахали от темна до темна – жили зажиточно, но батраков не держали. Под раскулачивание попали. Хоть и не ответчик сын за отца, а раскулачивали всех под одну гребенку. Отец рассказывал, как сбегал дорогой…

– Куда увозили-то, дальше Сибири?..

– В Нарым! Здесь все отбирали – да хоть бы в дело пускали, а то ж растаскивалось все, обидно… Отец сбежал дорогой, а за ним на лошадях гнались, искали. Он под каким-то обрывом спрятался и чувствует, что лошадиная нога наступила на него, полу дождевика потянул из-под копыта… Не увидели темной ночью, уехали.

Отец мой самоучкой читать-писать научился, механизатором до войны работал, участвовал в ВДНХ, получил грамоту, Калининым подписанную… Были в нашей семье летчики и танкисты. А отец пошел на фронт ездовым – колхозник, ни одного класса образования.

– И стал офицером?

– Вы же знаете, сколько офицеров перед войной выбили. Он Москву защищал. А тогда как было: если рядовой в бою берет на себя командование, офицером становится. Отец командовал бронебойщиками, которые танки уничтожали. Вернулся в сорок четвертом, ногу потерял… Были у него медали «За отвагу», «За оборону Москвы», «За победу над Германией». Статью в фронтовой газете «За Родину!» храню, «Стойкость» называется…

Когда предложили Станиславу Ивановичу должность главного архитектора, пришел он к отцу посоветоваться. Тот лежал в постели, недолго ему уже оставалось жить:

– Надо иттить, сынок, – сказал…