Зачем крынке губа

– Мама, вставай, а то опоздаем, нам же в гончарную мастерскую, – будит меня в половине восьмого в законный выходной шестилетняя дочь Тамара.

И я не отбрыкиваюсь, как обычно, а быстро продираю глаза и начинаю лихорадочно собираться, на ходу впихиваю в сумку еду, игрушки, влажные салфетки, запасную одежду, поскольку вот уже два месяца по субботам с 9 до 17 вечера мы занимаемся в мастерской у преподавателей Алтайского политехнического техникума Надежды и Сергея Незбудей в рамках конкурса «Журналист меняет профессию», организованного журналом «Алтайская Стройка» при поддержке Управления Алтайского края по печати и информации.

Быстро вызываю такси – добираться из центра далеко, едем на Малахова, 175. Тома, устроившись в детском кресле на заднем сиденье легковушки, начинает канючить:

– Мам, а когда ваш конкурс закончится, мы в гончарную мастерскую ходить будем? Я хочу всегда туда ходить, там лучше, чем в предшколе (подготовка к 1 классу)… Попроси Надежду Ивановну, чтобы она с нами занималась.

Тот же вопрос, честно говоря, волнует и меня, и еще пятерых взрослых, которые испытывают профессию гончара на себе. Работать с глиной ни с чем не сравнимое удовольствие, и от него трудно отказаться, некоторые даже рассматривают варианты, чтобы купить электрический гончарный круг домой.

На последнем занятии Надежда Ивановна демонстрирует нам кувшин зеленоватого цвета, который она привезла из села Горнового Троицкого района, он датируется 1920 – 1930 годами. В этом селе не было своих гончаров, и, скорее всего, глиняные горшки покупали на ярмарках или привозили из соседних сел. Крынки существенно отличаются по форме: научили местных гончаров ремеслу переселенцы, которые привезли глиняную посуду из Расеи (центральная часть страны), уж какому селу какая достанется, с той и лепили. Акцент делался на удобстве изделий в обиходе. Кувшин, изготовленный мужчиной, всегда с большим горлышком, чтобы удобно было обхватить рукой, женские крынки миниатюрнее.

– У моей мамы в ходу было несколько крынок. Одни стояли в доме, другие в погребе со сметаной, квасом, молоком. Причем в каких-то молоко свежее, в каких-то отстаивалось для простокваши. Условия скисания молока были настолько оригинальными, что простокваша сама отщелкивалась от сметаны, – вспоминает Надежда Незбудей.

Делали такую посуду из глиняных жгутиков, особого мастерства работа не требовала, поэтому с ней легко справлялись женщины. Укладывали жгуты по очереди на донышко, примазывали, разглаживали, отшлифовывали руками и специальными приспособлениями. Работа кропотливая, требует усидчивости.

В гончарной мастерской дочь себя чувствует как рыба в воде, знает подход к взрослым, понимает, что ей делаются скидки на возраст.

– Надежда Ивановна, у меня не получается!

– Да все у тебя получается, пальчики как стеки (пластиковые и металлические пластинки для разглаживания) работают. Вот только чуть-чуть поправить стенки кувшина, и все. Смотри, ты уже быстрее мамы справляешься.

Тома, польщенная похвалой любимой учительницы, смеется и в очередной раз ловко подхватывает только что скатанный мной глиняный жгутик.

– У меня все равно лучше получается, а ты еще даже до сужения крынки не дошла, – оправдывает свой трюк дочь.

В ходе занятия Надежда Ивановна рассказывает нам о главных составляющих деревенской крынки, говорит, что после того как мы сделаем горловину, нужно будет раскатать губу (самая верхняя часть сосуда). Тома смеется:

– Мама, ты меня ругаешь, что я губу раскатываю, а Надежда Ивановна хвалит, – и принимается раскатывать очередной жгутик.

Я на всякий случай гуглю историческое происхождение фразеологизма «раскатать губу». Вразумительного объяснения нет, ученые предполагают, что выражение пришло из арабского языка и славянских корней у него нет, но мне Томина ассоциация нравится больше. Жгут присоединяется к горловине, расплющивается, выворачивается изнутри наружу и действительно напоминает оттопыренную губу.

Дочь доходит до половины изделия и выдыхается, Сергей Леонидович предлагает ей жонглировать кусочками глины, через минут 15 у нее что-то начинает получаться и она размышляет, кем ей теперь интереснее быть. Еще на прошлом занятии твердо решила стать гончаром, но теперь понимает, что и жонглирование интересно, потом все же склоняется к позапредыдущему решению:

– Я буду журналистом, потому что они во всяких конкурсах участвуют, могут быть и гончарами, и жонглерами, и вообще хоть кем.

– Это ты ее с собой в командировку не брала, когда голова болит и ноги отваливаются, я свою сразу от романтики вылечила, – замечает моя коллега.

Тома с возмущением смотрит на меня, оказывается, других детей в командировки берут, а ее нет!

Сразу после гончарной мастерской у дочери предшкола. В конце занятий она выносится с рюкзаком из класса, я спрашиваю, глядя на ее подружек с пластилиновыми смешариками в руках:

– А где твой Капатыч?

– В портфеле, я его за пять минут слепила. Через сколько дней у нас гончарная мастерская? – и мы снова вспоминаем про великолепные крынки и раскатанную губу.