Выставка, посвященная 70-летию Николая Мингалеева, впервые открыла его как живописца

В Художественном музее открылась персональная выставка Николая Мингалеева «Artбиография». Экспозиция, посвященная 70-летию автора, впервые открыла его для друзей и широкой публики как живописца, ведь более 45 лет своей жизни Николай Николаевич посвятил дизайну.

Интерьеры барнаульского аквапарка, ТРЦ «Арена», спа-отеля «Заречье», ряда офисов, кафе и ресторанов, выполненные совместно с сыном Константином, а еще афиши, книги, каталоги – что-то из этого вы точно могли видеть. Как объясняют в музее, переломным в судьбе художника стал 2015 год: переехав с женой, искусствоведом Ларисой Леоновой, в канадский Ванкувер, он тогда впервые после долгого перерыва обратился к живописи. Но вряд ли мог предполагать, что на свой юбилей услышит столько комплиментов ее качеству от коллег и специалистов.

От художественного проектирования…

– Родился Николай Мингалеев в Рубцовске, и одним из первых художников, которого он увидел в жизни, стал известный мастер Владислав Тихонов, – рассказывает куратор выставки искусствовед Наталья Царёва. – Он, как магнит, притягивал творческую интеллигенцию этого индустриального города. Затем будущий художник поступил Новоалтайское художественное училище, где учился у Владимира Раменского и получил дизайнерское образование. А потом ему досталась очень хорошая стажировка в Доме творчества «Сенеж», где до начала 1990-х существовала Центральная экспериментальная студия Союза художников СССР. В течение многих лет он ездил туда, работал в творческой группе известного дизайнера Марка Коника, который изменил его профессиональное сознание.

Об этом периоде в нынешней экспозиции напоминают три работы из серии «По дороге на Сенеж» 1992 года, подписанные: «Фанера, смешанная техника» – 
Глядя на них, я представляю себе художников, которые едут в поезде на творческую дачу: вот банка рассола, а вот висят штаны, – улыбается Наталья Царёва. – Доски были таким дизайнерским экспериментом, который помогал художнику раскрепоститься, сбросить некие оковы традиций и создать то, чего до тебя еще никто не делал.

– Это была форма художественного проектирования, тогда над словом «дизайн» мы еще посмеивались, – объясняет нам сам Николай Мингалеев. – Но потом наступили 90-е, когда перед нами встали реалии жизни и начался настоящий дизайн, функциональный, а художественное проектирование как бы умерло. Хотя оно было очень образное: нас никто не держал за руки, не ставил рамок. Я в Центральной экспериментальной студии провел долгое время – с 1977 года, и эти три доски мне, конечно, очень дороги.

…к «проекту» в живописи

На вопрос, почему в новой жизни интерес возник именно к живописи, Николай Николаевич говорит:

– Мы же все с этого начинали! Я ходил в изостудию замечательного педагога Владислава Владимировича Тихонова. Он был удивительный человек: великолепный музыкант, который настраивал рояли в городе, и живописец-фантазер. Он для меня впервые открыл какие-то горизонты проектного характера. Я люблю, когда и в живописи существует некий «проект», как я это называю. Нам, маленьким, Тихонов интересные вещи показывал: например, вырезал «рамку-видоискатель» из бумаги, клал на пол из гранитной крошки и спрашивал, что мы видим в сочетании пород камня. И каждый видел свое. Сегодня в нашем Союзе художников несколько его учеников…

Говоря о проектном в живописи, художник замечает: «Это вечный вопрос: как себя выразить, о чем сказать. Такие мотивы очень важны».

Чуть подробнее об этом рассказала на открытии его супруга, искусствовед Лариса Леонова, первый зритель и критик его работ:

– Я для себя определила его язык как «ассоциативный реализм». Все его работы по сути своей реалистичны, но в каждой есть то, что заставило художника взяться за кисть. Вот «Настольное море» – реализм? Реализм. Привезли из путешествия ракушку, положили на стол, родилась ассоциация. А в углу работа «Не отпускай мои руки», которая появилась в прошлом году в связи с печальными событиями, затронувшими всех в этом мире, и многие потеряли родных... Он не может взяться за кисть, пока что-то его не зацепит.

Внутренняя работа

– Эта выставка представляет совершенно неожиданную его грань для всех нас, даже в некотором смысле для меня, – сказала Лариса Леонова. Другие на открытии отмечали, что дизайнерское прошлое Мингалеева сказывается и на его живописи, благодаря чему он стоит особняком в местном искусстве (а связей с Родиной художник не разрывал).

– В нашем представлении «дизайнерские» работы – принижающее слово, а я бы это качество, наоборот, отметил как большущий плюс, – говорит художник Николай Зайков. – Все композиции выстроены с большим вкусом, в них есть пауза, есть напряжение, где это нужно, и та внутренняя работа, которой многим художникам не хватает.

На самом деле за эти шесть лет Николай Николаевич успел сделать очень много. В экспозиции есть портрет художницы Майи Ковешниковой, для которой он в свое время делал последний каталог, есть этюдные работы, созданные на алтайских пленэрах, и целый зал произведений, написанных по впечатлениям в путешествиях по Северной и Южной Америке, Европе и Азии – тут и непривычные ракурсы, и нездешний колорит, и особый свет. Как говорит Наталья Царёва, «всё немножко другое, не наше». Наконец, есть живые натурные акварели. И за каждой вещью легко почувствовать присутствие человека, чьими глазами мы видим этот мир.

Сам же художник на вернисаже признался: «После выставки открывается что-то новое, вплоть до нового горизонта, и начинаешь себя иначе настраивать на дальнейшее».