«Режиссёры меня видят жёстким человеком»

В рамках Всероссийского фестиваля «Шукшинские дни на Алтае» в этом году состоялось множество творческих встреч. Народный артист России Сергей Гармаш, впервые приехавший на Шукшинский кинофестиваль, пообщался со своими поклонниками в краевой филармонии, причем попасть на его вечер было, прямо скажем, непросто. «Наверное, я вас разочарую, но я не танцую и не пою. И даже стихи не читаю», – предупредил он собравшихся, которые были вовсе не в обиде. Весь «реквизит» актера составили очки и корзиночка для записок с вопросами от зрителей.

Сначала Сергей Леонидович рассказал о том, как, родившись в украинском Херсоне и с детства мечтая о мореходке, почти случайно поступил в Днепропетровское театральное училище, потом – как покорял Москву, как, отучившись в Школе-студии МХАТ, поступил в театр «Современник» (в котором так до сих пор и служит). Ну а вторая часть встречи была посвящена зрительским вопросам, и мы здесь приводим самые интересные ответы.

*   *   *

– Когда даешь интервью газете, оно всегда имеет какой-то повод и ограничено временем и не всегда можно вспомнить что-то интересное. А вот в такой беседе – можно. Более того, можно услышать от вас что-то совсем не комплиментарное, что полезно, или то, что заставит задуматься. Помню, когда мы закончили с Олегом Ивановичем Янковским картину «Любовник» (фильм Валерия Тодоровского 2002 года. – Прим. ред.), мы приехали в Алма-Ату. И нам предложили: давайте мы все посмотрим фильм, а после поговорим. А когда мы делали эту картину, то после смены всегда уходили на ужин втроем: Янковский, Тодоровский и я. Этот ужин перерастал в репетицию, и нам казалось, что мы про эту картину знаем всё! И вдруг в этом зале в Алма-Ате встает девушка лет 20 и говорит: «А для меня «Любовник» – фильм об очень сильной женщине». Мы просто подскочили, потому что такая мысль не приходила нам в голову, но она имеет право быть.

– Расскажите о работе в фильме «Свои».

– Для меня это невероятно знаковая и важная картина, и не потому, что она получила три приза на Московском кинофестивале. Там были замечательная роль, прекрасная команда, и на самом деле это была моя первая мощная встреча с Богданом Ступкой, с которым случилась дружба. Из старшего поколения у меня, пожалуй, только с двумя людьми была из-за кино такая настоящая крепкая дружба – с Олегом Ивановичем Янковским после «Любовника» и со Ступкой после «Своих». Когда-то еще в театральном училище я впервые увидел «Белую птицу с черной отметиной» и думал: боже, какой артист!.. И тут спустя годы мы попали в этот фильм. Он был фантастическим, ты находился в его поле и уже от этого играл по-другому. При этом он был добрейшим, юморным. При всей своей жесткости был прекрасным человеком. Мы еще и земляки, и он после этой картины стал называть меня «сынку», я называл его «папа»…

– Хотели бы вы сняться в Голливуде?

– Когда начинал, конечно, такие мысли были. Но со временем понимаешь, что это абсолютно невозможно по большому счету. Никто из наших актеров не сделал там своей карьеры, своей истории и судьбы. За исключением одного танцовщика, который и до этого-то знал английский язык, причем он состоялся не просто как артист балета, но еще и не раз снялся в кино, – это Михаил Барышников. У американцев нет дубляжа, и нужно знать язык, вырасти там, а потом еще стать артистом. Уже даже в возрасте двадцати лет пытаться учить язык и ехать сниматься в Голливуд – это абсолютный миф. И потом, я обожаю Марлона Брандо, Мэрил Стрип, Де Ниро и Аль Пачино, но вы можете себе представить, как привезти их сюда и заставить сыграть шукшинский рассказ на русском языке? Не пройдет номер. Так и у нас не проходит. Поэтому ради интереса я снимался за границей раза четыре – в Германии, Швейцарии, Польше, Англии, но фрагментарно.

– Одна из первых ваших киноролей – матерый зэк в фильме про зону. Как вы это сейчас оцениваете?

– Оцениваю ниже среднего, но тогда она мне нравилась больше. Это одна из последних картин на закате нашего кинопроката, когда было какое-то сумасшедшее количество копий. Потому что фильмы разъезжались по всей стране. И у «Беспредела» (1989 год. – Прим. ред.) был очень сильный прокат. После этой картины люди из мест не столь отдаленных, а также все милиционеры стали моим электоратом.

– Какую последнюю книгу вы прочитали и чем она понравилась?

– Самая последняя книга – «Обитель» Захара Прилепина. Всем советую и считаю, что Захар Прилепин, будучи достаточно молодым автором, очень мощно растет. Я познакомился с ним через повесть «Санькя». А «Обитель» – мощный большой роман. Уверяю вас, вы получите от этой книги удовольствие. Вообще, у артиста есть два момента, которые называются домашней работой: постоянное чтение художественной литературы и постоянное наблюдение людей в любых ситуациях. Даже сейчас. Это должно происходить автоматически, так учили на первом курсе в Школе-студии МХАТ.

О работе в фильме «72 метра»

– Я не люблю говорить о своих ролях и фильмах, это вы и кинокритики должны о них говорить. Могу рассказать вот что: я был поражен этим краем. Я тогда впервые был в Мурманске, и самым поразительным было общение с людьми. Когда видишь города, в которых стоят пятиэтажки с выбитыми окнами, где нет клуба, ресторана… Нет его! Я спросил: «Как вы живете?» А подводники говорят: «Мы ходим в гости друг к другу, общаемся». Это 2003 год. И жизнь их была такова, что, когда холодно, они жен забирали на корабли, кто мог. На чем это все держалось, когда такая разруха, безденежье? На какой-то любви к морю, к кораблям, к этой земле. Вот это – «72 метра».

– Вы считаете себя художником, творцом?

– Нет. Я не кокетничаю, правда, я считаю себя артистом. И мне этот путь нравится, хочу по нему идти еще долго. Хочу, чтобы он поднимался, опускался, но я четко знаю, что на этом пути нельзя ставить никаких опознавательных знаков и тем более обелисков.

– Что делаете, когда душа болит?

– Водку пью! (Смех в зале.) Знаете, я вчера на открытии кинофестиваля сказал: смотришь на Шукшина в фильмах «Они сражались за Родину» и «Калина красная», и больно от мысли, что этого мало, что могло быть больше. Душа может болеть и по-плохому, и по-хорошему, а иногда болит так, что понимаешь: не поможет и водка. Когда вспоминаю таких людей, как Ступка и Янковский, конечно, она болит!

– Как вам работалось в фильме Валерия Тодоровского «Стиляги»?

– Отлично! Я очень люблю Тодоровского. Снимался в «Каменской», где он был продюсером, там и началась наша дружба. Этот сериал принес мне большую известность, хотя я думаю, что первой и второй «Каменской» было достаточно. Но Валера попросил поучаствовать еще в четвертой и за это сделал такой подарок – фильм «Любовник», потом эпизод в фильме «Мой сводный брат Франкенштейн», а потом и «Стиляги». На съемках я ему сказал, что вот выйдем из роддома с этим черным мальчиком и что? Хоть бы текст какой-то написал! Он: «Не надо, ты выйдешь, а я не буду говорить «стоп», делай что хочешь». Знаете, это самое лучшее – не репетировать, не готовиться. Я вышел и прямо в кадре брякнул: «Наш!»

О фильме «Любовник» и Янковском

– Я был и раньше знаком с Олегом Ивановичем Янковским. А когда мы оказались на съемочной площадке, на второй съемочный день он перед дублем, который мы играли вместе, подозвал меня и сказал: «Ты вот здесь не спеши, сделай паузу». И когда мы дубль сняли, он взял меня за воротник и говорит: «Слышь, Гармаш, ты учти: если ты думаешь, что я тебе буду подсказывать и замечания делать, у нас ничего не получится, если ты не будешь делать то же самое». И без всякого панибратства он создал такие взаимоотношения на площадке, что я чувствовал себя как будто снимаюсь со своим однокурсником. Из этого выросла такая недолгая, но совершенно потрясающая наша дружба.

Об актёрской игре 

– Знаете, когда вы увидите актера, который вам скажет: «Я так глубоко в образ зашел, что надо теперь как-то выйти оттуда», это брехня. Да, иногда после премьеры мне тоже нужно минут пять – десять в гримерке отдышаться. Покурить, чуть-чуть отдохнуть. Но когда я слышу, что актер заглубляется в образ так, что его с реанимацией нужно выводить, я сразу вспоминаю рассказ Шукшина «Срезал» про Глеба Капустина, который толкал речи о проблеме шаманизма в северных районах. И когда исследуют актерскую игру и спускаются в нирвану, для меня это из области шаманизма в северных районах (аплодисменты).

– Как вы относитесь к спектаклю «Горе от ума» Римаса Туминаса на сцене театра «Современник»?

– Хороший вопрос. Не будучи участником этого спектакля, я бы про Римаса сказал: «Гад, четвертовать его надо! Он покромсал Грибоедова!» Но этот человек с точки зрения профессии смог убедить меня, что так можно, так что теперь кидайте камень в меня! Да, он взял «Горе от ума» и не зверски, но порезал. Вырезал весь бал. На балу у актеров нет ни одного слова, только весь зал угорает от этого бала. Понимаете, он средствами театра рассказал это по-другому. Еще пример: если кому из вас повезет, а может, повезет вашему городу и сюда приедет Вахтанговский театр, там Римас сделал спектакль «Евгений Онегин». Он идет 3 часа 20 минут, а от текста «Евгения Онегина» там процентов сорок в лучшем случае. Тем не менее я клянусь вам, это Пушкин, Россия и «Евгений Онегин», талантливо сделанный литовцем. Так же я отношусь и к «Горю от ума» – я его люблю.

О недавнем творческом потрясении

– В какой-то степени это роман Прилепина «Обитель», в большой степени – спектакль Римаса. Но, пожалуй, самое сильное – недавно на закрытом показе в Москве я посмотрел новую картину Андрея Звягинцева «Левиафан». Я очень люблю Андрея как режиссера, мне безумно нравится его фильм «Возвращение», хотя меня совершенно не тронули ни его «Изгнание», ни «Елена», притом что с точки зрения режиссуры они сделаны идеально. Но вот «Левиафан»… Обрыдаться можно от белой зависти, как там играют Серебряков, Мадянов, Вдовиченков, Лядова и Уколова. Фильм – трагедия сегодняшнего дня, и, к сожалению, она не достигнет экрана этого города, да и Москвы. Они получили такое разрешительное удостоверение, что хозяину кинотеатра нужно будет заплатить штраф. За мат в этом фильме. Знаете, я никогда не ходил на Болотную площадь, но за то, чтобы эту картину показали нашему народу, я бы на митинг пошел. Появляется много произведений, где мат просто ради мата. Тут – нет, он художественная составляющая. Поэтому ищите копию, которая наверняка появится в Интернете, и смотрите.

– Где вы больше любите работать: в театре или кино?

– Для меня это разные виды искусства, которые имеют общие моменты: сценарий, костюм и грим. Все остальное с точки зрения производства, какого-то внутреннего импульса – разное. Поэтому люблю одинаково, ищу в кино то, чего не нахожу в театре, и наоборот.

О роли мечты и наличии амплуа

– Ну, Ромео я никогда не мог бы сыграть (смех). Знаете, никогда не мечтал конкретно о ролях: «Гамлета надо, а то годы уходят!» Абстрактно мечтаю о хороших ролях. Скажем, в Школе-студии МХАТ я читал Митю Карамазова и этот «файл» лежал у меня в голове. А потом режиссер Фокин решил ставить Карамазовых в «Современнике» и дал мне играть Митю. Мне кажется неправильным, когда актер в 40 лет берется играть Гамлета. Хотя тут же признаюсь, что сам этим грешу, потому что до сих пор играю Лопахина, а уже не должен – Галина Борисовна (Волчек, режиссер театра. – Прим. ред.) не хочет меня отпускать.

Есть ли у меня амплуа? Хотелось бы, чтобы не было, и все же меня видят человеком жестким. Но я очень мечтаю сыграть слабого человека, как в «Механической сюите», или не очень сильного, как в картине «Поклонник». Я сейчас даже в интервью об этом говорю.

– В чем, по вашему мнению, заключается русский характер?

– В творчестве Шукшина, в его рассказах полно русского характера. И в Толстом, и в Достоевском, Пушкине и Гоголе. И в нас сегодняшних, понимаете? Только Бог знает, в чем он заключается по большому счету.

– Почему в театрах редко ставят произведения Шукшина? И вам бы хотелось заняться педагогической деятельностью, набрать курс?

– Ну как мало: недавно Алвис Херманис поставил рассказы Шукшина с Женей Мироновым и Чулпан Хаматовой, спектакль идет на больших аншлагах. Я около 10 лет играл в театре «А поутру они проснулись». Был период, когда по всей стране шел сплошной Шукшин: «До третьих петухов», «Энергичные люди». Этот период прошел, но есть такие авторы, которые уже отзвучали и больше, к сожалению, не вернутся, а Шукшину это не грозит, его будут ставить.

Наверное, я хотел бы преподавать, но не могу себе этого позволить, потому что тогда придется раз и навсегда забыть про кино. А я не могу – у меня мама с папой на Украине, они пенсионеры, им нужно помогать. У меня семья, я должен зарабатывать. А если я пойду преподавать, но буду, как снимающийся артист, появляться раз в месяц, это мерзко, это обман детей.

О фильме «12» и работе с Никитой Михалковым

– Если бы мы сейчас говорили о Михалкове, то эта аудитория, скорее всего, поделилась бы пополам. И кто-то бы говорил о нем как о режиссере, а кто-то о его общественной деятельности (мне, честно говоря, жалко, что он столько времени на нее тратит). Здесь задавали вопрос о двенадцати актерах «в одной берлоге». Вот картина «12» – это были такие курсы повышения квалификации, за которые мы еще и деньги получали. Михалков на съемочной площадке кто угодно, но не режиссер-постановщик: он организатор, шутник, весельчак, актер, партнер. Я помню такой эпизод: с Алтая в Москву приехала девочка, устроилась третьим ассистентом реквизитора и однажды из-за нее остановилась съемка. И Михалков провел 10-минутный мастер-класс: сначала успокоил, что ничего страшного не произошло и сейчас все решится, а дальше объяснил ей, как себя вести, и тем самым сделал ее такой счастливой участницей процесса, что у нее просто горели глаза!

Еще это единственный фильм в моей карьере, который снимался последовательно от начала до конца – такого обычно не бывает. Для меня был крайне важен один из последних эпизодов. И вот что такое режиссура? Михалков подошел ко мне и говорит: «Гармаш, ты текст-то своего монолога последнего знаешь?» Я говорю: «Так мы же не сегодня его снимаем?» А он: «Не-не, я просто спросил… А как ты думаешь, если мы монолог снимем без репетиции? Ты чё, боишься?»

И когда до конца смены оставалось совсем немного, он попросил всех актеров сесть в мизансцену, повел меня через весь зал и рассказывает какой-то смешной случай на других съемках, как они три дня ветра ждали, потом еще какой-то анекдот. «Если ты вначале текст забудешь, не обращай внимания, беги к середине. И кури, кури. И моргай, не забывай. А в середине сиди думай. А еще я тебе анекдот расскажу…»

Он шаманил. Я не помню, как он привел меня на этот стул, где я играл свой монолог, но он снял два дубля и сказал: «Все, больше мне не нужно».

Об Алтае

На Шукшинский фестиваль меня приглашали часто, но у нас в театре сезон заканчивается 31 июля, и я долго не мог приехать. Наверное, кто-то из вас побывал на премьере сюиты «Мастер», я сам получил массу впечатлений и очень рад, что смог приехать. Сегодня утром позвонил Лидии Николаевне (Федосеева-Шукшина. – Прим. ред.), рассказал о своих впечатлениях, она просила меня всем вам поклониться и сказать большое спасибо! Что касается здешних артистов, они были подготовленными, полностью соответствовали общему замыслу, и у нас с Александром Ф. Скляром был очень комфортный ввод в постановку. Еще на меня хорошее впечатление произвел губернатор. Я верю, что он действительно любит и знает этот край – мне его слова совсем не кажутся пустым звуком! Мы благодарны Александру Карлину, его работа по развитию культуры приносит свои результаты.

Подготовила Любовь КАРПОВА