Мы ещё живы!

«Мы, бывшие малолетние узники фашизма, оказались за колючей проволокой не по собственной воле. Ни в чём не повинные дети и подростки, мы несли свой крест долгие годы. Болезни, голод и холод, непосильный труд, издевательства были нашими спутниками. Выжил лишь один из десяти».

Под этими строчками, опубликованными в газете «Судьба», готовы подписаться все до единого, чье детство закончилось за колючей проволокой концлагерей. Мы побывали в гостях у некоторых из них.

Муж так и не узнал, что я была в плену

Аня родилась в деревне Глебово Орловской области, став четвертым ребенком в семье. Когда началась война, отца вместе с другими мужчинами забрали на фронт и ребятишки остались вместе с мамой и стареньким дедушкой. А в мае 1943-го враги заняли деревушку и отправились по хатам искать себе продовольствие. Вечером на построении обнаружилось, что одного из немецких солдат не хватает – убили местные жители. За это решили наказать всю деревню.

- Нас всех выгнали из хат и загнали в большой амбар, который стоял посреди деревни. Двери забили, облили бензином и решили сжечь. Оставалось только поднести факел, но что-то помешало. Нас решено было отправить в Германию. Гнали и стариков, и детей до станции семьдесят километров. Кто не мог идти – расстреливали. На станции погрузили в вагоны и отправили в сторону Польши. Все это я знаю по рассказам старших братьев и сестры, которым тогда было от 8 до 14 лет. А у меня самой в памяти остались только некоторые картины. Мне тогда было три года.

В брянских лесах несколько вагонов от состава удалось отцепить партизанам. Но доделать благое дело (выпустить людей) не дала бомбежка. Закрытые в вагонах пленники ничего не видели, слышны были только ухающие взрывы снарядов, визг, крики. Обнаружили бесхозные вагоны фашистские солдаты. Машинами пленников вывезли в организованный тут же, в Белоруссии, временный лагерь на болотах, в котором продержали их восемь суток. Многие умерли. Тех, кто пытался убежать, расстреляли. Всех оставшихся в живых перевезли в лагерь смерти «Озаричи». Там пленники пробыли год и три месяца.

- Никогда не забуду, как маму вместе с другими пленными гнали на минные поля. Я кричу и плачу. Братья держат меня за руки и затыкают рот. Мама на меня оглядывается, а ее за это бьют прикладами. В другой раз брат Коля показывает мне пальцем на штабеля трупов, сложенные тут же за колючей проволокой и грозит: «Будешь орать – и тебя застрелят и выкинут за забор…» Я не знаю, как мы там выжили. Я после этого долго не разговаривала.

Анна Васильевна рассказывает, как у ее братьев брали кровь, как ребятишек заставляли танцевать голыми перед фашистскими солдатами, подманивая поближе конфетами или объедками, как уводили детей сжигать в печах, как каждый день они жались друг к дружке и ждали, что придут и за ними. В этом лагере сожгли 9 тысяч детей. Ане с родными повезло – до них очередь не дошла.

После освобождения мать с четырьмя ребятишками стала пробираться домой в Орловскую область. Ночевали в лесу и в брошенных погребах, но добрались. Только вот оказалось, что деревня сожжена. Жить негде, одеться не во что, есть нечего, идти больше некуда. Впятером вырыли землянку, мать нашла железную печку. Анна Васильевна помнит, как ее – самую маленькую – всегда старались посадить поближе к этой печке, чтобы не замерзла. Братья искали незахороненные трупы, стаскивали бушлаты, сапоги или шапки. В эту одежду кутались, чтобы было теплее. А еще искали мерзлую картошку, чтобы поесть. Свирепствовали тиф и малярия.

- Наша мама не выдержала: однажды вечером у нее поднялась высокая температура. Понимая, что умирает, она подозвала старшего сына и наказала ему: «Коля, что бы ни случилось у вас в жизни, никогда и никому не рассказывайте, что вы были в плену. Это сильно отразится на вас». Нашей мамы не стало в 38 лет.

Дети всю жизнь помнили материнский наказ. Никогда и никому не обмолвились до 1992 года, когда вышел указ, реабилитировавший всех бывших узников концлагерей. Анна Васильевна Шималина говорит, что даже любимый муж, с которым они прожили 25 лет, не подозревал, какое тяжелое детство было у его жены.

Эвакуироваться не успели...

Алла родилась, когда пожар войны уже полыхал. Отец, погибший на фронте, не знал, кто у него - сын или дочь. Историю о том, как семья попала в плен, Алла знает со слов старшей сестры Элеоноры:

- У нас был хороший дом в Сталинской (сейчас Донецкой) области. В нем поселился высший командный состав. А мы перебрались в сарай. Чем больше времени проходило, тем меньше у нас становилось еды. Все, что у мамы было, она уже выменяла на продукты для нас. Когда стало совсем туго, мы собрались и поехали по селам. Многие жители успели эвакуироваться до прихода фашистов, и в их погребах кое-что осталось. Мама, бабушка, жена брата с мальчиком, я и старшая сестра – таким составом мы погрузили на тележку нехитрые пожитки и ушли из родной деревни.

В небольшой деревеньке женщины нашли брошенный дом и поселились. Кое-какая еда в погребах помогла свести концы с концами.

- Немцы 25 декабря собрались отметить Рождество. А местные подростки решили этим воспользоваться. Военная часть была расположена в школе, и мальчишки решили подорвать ее вместе с фашистами. Умудрились незаметно заранее влезть на чердак. И вот праздник в самом разгаре. Кто-то из ребятишек решил посмотреть, что творится в зале. Рождество Рождеством, а часовые были на местах и заметили… Наутро перед школой появилось пять виселиц, а все население деревни было согнано на станцию и увезено на Запад, мы в том числе.

Элеонора помнит бомбежки, сквозь которые ехал их состав, как маленькую Аллу мать старалась закутать в шубу. По дороге в Польшу расстреляли тетку – слишком уж черноволосая и черноглазая красавица была похожа на иудейку.

Алла Лучинкина рассказывает:

- Я помню самый конец войны. Небо над Германией было расцвечено прожекторами. Светло как днем. И еще: какой-то американский солдат в ручонку насыпал цветные конфетки. Я отошла в сторонку, выкопала ямки и посадила, чтобы они выросли. Что такое конфеты, я не знала.

После освобождения семью не вернули на родину. Мать с детьми была выслана в Архангельскую область, где и умерла в 32 года от туберкулеза. Девочек забрали на воспитание знакомые. Лица матери Алла не помнит. Все, что осталось у нее от мамы, – письмо, в котором сообщалось о ее смерти, и фотография с заколоченным гробом.

Последние свидетели

Анна Васильевна Шималина вернулась в Озаричи в 2010 году. Она рассказывает:

- Прошло уже 70 лет, а на том месте, где были люди, до сих пор не растет трава. А в озере, в котором сгинули сотни детей, стариков и женщин, растут огромные кувшинки как память обо всех тех, кто нашел покой в его водах. Было очень тяжело, но я должна была вернуться.

Эти люди много вытерпели и во время войны, и после нее. Долгие годы на наших соотечественников, побывавших в плену, смотрели как на предателей. Но в чем могут быть виноваты дети, которые не по своей воле попали за колючую проволоку, терпели боль, голод, унижения и страх смерти?

Алла Ивановна Лучинкина возглавляет краевую организацию несовершеннолетних узников концлагерей. Она говорит:

- Мы – последние свидетели той страшной войны. Хоть мы и не воевали, но так случилось, что оказались в самом ее пекле. Мы хотим, чтобы люди помнили, через что нам пришлось пройти, чтобы никогда никто на земле не столкнулся с такой бесчеловечностью.