ЛЮБОВНЫЕ СОМНЕНИЯ

…Лошади неторопливо стучали копытами. Забившись в уголок, Соня, не переставая, плакала. Молодая графиня ехала из Москвы, в деревню, в чужой мир, а не на дачу. В Ясной Поляне у отворенных дверей большого дома стояли люди с фонарями, желтые глазастые красивые собаки тоже с любопытством смотрели на нового человека. Дом вытоплен жарко, окна открыты: так любил Толстой. Началась яснополянская идиллия.

В дневнике Толстой тогда отметил: «Неимоверное счастье: не может быть, чтоб это кончилось только жизнью!» И: «Ночь, тяжелый сон. Не она». А Фету тогда написал о себе как о прикованном Прометее и плененном Самсоне. В этот же день Соня написала свое первое письмо из Ясной Поляны: «Еще не совсем огляделась, все странно, что в Ясной Поляне я дома». Письмо впервые важно подписала «графиня Софья Толстая». В то время она была жгучей брюнеткой, привлекательна.

Став женой гения, Софья сумеет построить для него обыкновенную жизнь, но не сможет создать для себя обыкновенного счастья.

В первые же дни семейной жизни вспыхнули размолвки. Софья обнаружила в дневнике мужа запись от 13 мая 1858 года о яснополянской крестьянке Аксинье Базыкиной: «Я влюблен, как никогда в жизни». Аксинья (кстати, умрет в один год с Софьей) родила от Толстого сына Тимофея (1861 – 1934). В повести «Дьявол» отразились личные переживания Толстого, связанные с увлечением крестьянкой. Она же показана в рассказах «Тихон и Маланья» и «Идиллия».

Когда очень молодая, красивая женщина, Софья, приехала в запущенное имение, то приказала мыть полы.

Из деревни пришли бабы, какая-то из них показала молодой хозяйке на моющую пол Аксинью: «Это сударушка хозяина». Запись Толстого 13 июня 1909 года, за год до смерти писателя: «…вспомнил Аксинью, то, что она жива, и, говорят, мой сын, и я не прошу у нее прощенья, не покаялся, не каюсь каждый час и смею осуждать других». По свидетельству односельчан, Тимофей был очень похож на Льва Николаевича, и дети Толстого относились к нему как брату.

Софья ревновала мужа не только к крестьянке. Она мыслила, как героиня недавно прочитанного ею романа Толстого «Семейное счастие». «Ты отнял от меня свое доверие, любовь, уважение даже, потому что я не поверю, что ты меня любишь теперь, после того, что было прежде…». А дневниковые записи Софьи в те дни полны отчаяния: «Мне кажется, что я когда-нибудь себя хвачу от ревности. «Влюблен, как никогда!» И просто баба, толстая, белая, ужасно. Я с таким удовольствием смотрела на кинжал, ружья. Один удар – легко. Пока нет ребенка. И она тут, в нескольких шагах… Он целует меня, а я думаю «не в первый раз увлекаться ему»… Если б я могла и его убить, а потом создать нового, точно такого же, я и то сделала бы с удовольствием…». Но нового создать она хотела не «точно такого», а похожего на себя, на Берсов. Обыкновенного.

Жизнь брала свое. 28 июня 1863 года родился первый сын Сергей. «Все свершилось, я родила, перестрадала, встала и снова вхожу в жизнь медленно, со страхом. Лев Николаевич громко рыдал, обняв мою голову и целуя меня». Всего Софья родит четырех дочерей и девять сыновей.

Роскоши в доме не было. Сами одевались и одевали детей просто (а Софья мечтала ездить на балы в роскошных платьях). Из письма Софьи сестре Татьяне: «Я не разгибаюсь, шью, шью, до дурноты, до отчаяния, спазмы в горле, голова болит, тоска… а все шью, шью. Хочется иногда стены растолкать и вырваться на волю».

А ведь Софья Андреевна имела музыкальное образование и диплом на звание домашней учительницы. Толстой же, наблюдая занятость жены детьми, говаривал: «Нужно бы для Сони сделать резинового ребеночка, чтобы он никогда не вырастал и чтобы у него всегда был понос». В марте 1898 года он напишет жене: «Ты дала мне и миру то, что могла дать, и дала много материнской любви и самоотвержения, и нельзя не ценить тебя за это».

Благоденствие сменялось борьбой. Софья: «Он уходит из дому, целые дни оставлял меня одну, без помощи». Толстой: «Где я тот, которого я сам любил и знал, который выйдет иногда наружу весь и меня самого радует и пугает… Я маленький и ничтожный. И я такой с тех пор, как женился на женщине, которую люблю». Софья: «Сколько раз в душе он подумал: «Зачем я женился?», и столько раз вслух сказал: «Где я такой, какой я был?». «Отдать все – не холостую, кутежную жизнь, как другие женившиеся, а всю поэзию любви, мысли променять на поэзию семейного очага».

Много раз он охладевал и снова влюблялся в свою Соню. Отмечал, что характер жены «портится с каждым днем». Потом, успокоенный и счастливый, увлеченный работой над романом, запишет: «Все это пошло и все это неправда. Я ею счастлив. Выбирать незачем. Выбор давно сделан. Литература, искусство, педагогика и семья». А Софья поставила в гостиной столик, за которым, до появления пишущей машинки, от руки переписывала рукописи мужа, иногда до семи раз и даже (отдельные места «Войны и мира»») до девяти.

(Продолжение следует).

Виктор КИНЕЛЕВ