Как в горах Алтая табунщики пасут лошадей

Уже много веков между табунщиками гор и степей евразийского континента идет негласное соперничество. Началось все две с половиной тысячи лет назад, когда скифских авторитетов стали хоронить под огромными курганами, их еще называют царскими, вместе с женами и парадно украшенными лошадями.

Так вот, в Казахстане в курганах Рудного Алтая в эскорте к заоблачным кущам четвероногих друзей человека всегда оказывалось больше, чем, к примеру, в Пазырыкских захоронениях на границе Монголии и России!

 Кочевники соседних степей, это доказанный факт, первыми в мире приручили мустангов и зачем-то стали украшать их… рогами из войлока. Даже верхнюю одежду кроили так, чтобы легко можно было вскочить в седло. Но согласно сенсационной находке этого лета в Денисовой пещере (Солонешенский район Алтайского края) в этой лошадиной мировой истории мы наконец-то поставили жирный восклицательный знак. Мы всех сделали! Не верите? Поехали…

Седло для… «Жигулей»

У гостиницы многопрофильного хозяйства «Новоталицкое» очередная смена табунщиков – Сергей Попов, Петр Лубягин, Николай Альшевский – готовится к командировке к альпийским лугам. В дорожные сумы укладываются консервы, колбаса, крупы, картошка, чай, сахар, снасти на хариуса, цифровой фотоаппарат. Все легко умещается в багажник «Жигулей», хотя в этот раз к сурового вида мужчинам присоединился еще один едок – 13-летний Димка Чуев.

Проедут они всего 18 километров от Сентелека до нескольких серых и покосившихся от времени домиков Абы, где их ждут отдохнувшие за неделю рабочие кони.

– Потом будем три с половиной часа добираться до места в верховьях реки Белой, притока Чарыша. Не торопясь, через два перевала, – объясняет Николай Альшевский.

Из кладовой он выносит самую главную вещь предстоящей рабочей недели – потертое седло и деловито водружает его поверх кабины легковушки. Мол, экипаж к полету готов! Им круто «взлетать» – почти к самым белкам – к ослепительным от снега и льда вершинам на границе с Казахстаном. Там их ждут несколько сотен лошадей особой породы. Мясной, новоалтайской, выведенной в «Новоталицком».

– На белках красота неимоверная! Вот ездят туристы за границу, тратят миллионы. К нам надо ехать! Удивительно, что здесь может сделать один лучик солнца с душой человека. У нас лучшая в мире природа! – зовет к приключениям Альшевский.

Однако в этот раз их ждут Гнедко, Салют, Воронко, Сёмка и пять сотен подопечных. Только представьте: вон какая-то кобыла, мечтательно крутя хвостом, задумчиво пошла от развалин Монастыря вниз к водопою. И за ней так же неторопливо, след в след потянулись остальные. Получилась этакая азбука Морзе: «Мы любим свободу!»

«Он меня убивал две недели»

Мы до сих пор прыть и мощь наших механических помощников измеряем в лошадиных силах. Будь это хоть стремительный пожиратель километров «Ламборджини» для богатеньких, хоть атомный подводный ракетоносец для военных. Вот и в моей «Тойоте» 155 л. с. Но в окрестностях «Новоталицкого» все это – пустая трата умственных сил инженерных гениев.

«Мы берем по два коня с собой. Они у нас староватенькие, надо новых на замену обучать, – размышляет Альшевский. – Тут по-всякому бывает. Если он хорошо бьет, то минуту не удержишься. Может, секунд 20 – 30. Мы ловим молодого. Чтобы не рисковать, у нас вьючное седло есть. Подвязываем и туда соли. В обои сумины по 25 кг, чтоб ровно было, и на веревке держим. Потом едем считать табуны, он с нами, привязываем его к хвосту передней вьючной. День-два привыкает. Потом только сам сажусь. Когда вверх – ему тяжеловато, а когда вниз – может сбросить.

Я всю жизнь с лошадями. Местные – мясной породы: хорошие, крепкие, большие. Но под седло они не очень. Вот косяки на косогор пошли – нам их догонять, надо же вернуть! А массивный конь тяжелее поднимается. 

Мы с Петрухой арабских жеребцов-трехлеток взялись обучать. Прыткие, но им расти надо. Коня раньше обучали в пять лет. Вот это конь был! Я на равнине такого взял, он две недели меня убивал.

Конь что ребенок. Если вырос нормальный, то будет незапаленный. А это что?! Три года – слабоватенький. В пять лет сила чувствуется».

Волчья сыть, травяной мешок

Занимаются тут коневодством испокон веку. И тогда, и сейчас – по экономическим причинам. Говорят, неприхотливее животного нет на свете. Даже зимой разгребают копытами сугробы и кормятся самостоятельно. Это настоящие мустанги, не знающие ни кнута, ни подков, ни корочки хлеба.

Хотя врать не будем – приходится и сено заготавливать. Это на случай, если ледяной непробиваемой коркой покроется снег. Последствия джута потом помнят десятилетия и пугают ими детей и внуков. Удивительно, но в год Лошади на Алтае никогда много снега не бывает.

Вопрос про хищников не заставил себя ждать.

«Кони любопытные. На корточки сядешь – подходят жеребята. Волк не может подкрасться к табуну – его жеребцы отгоняют. Серый хитростью берет. Если голодный – катается по земле. А жеребенок любопытный – ему надо подойти. Он цоп его! И все! – рассказывают табунщики. – Мы коней перегоняем на другое место, они идут за нами. Это для них легкая добыча. Не надо бегать, догонять. Поймал, съел».

«Много гибнет. Первый признак – сорока или ворона взлетает. Подъехал – кости или что-то осталось. За лето таких случаев десятка два-три. Это же природа: где в камнях наступил неудачно, где упал, где волк, где медведь. Перестрелять? Сейчас не перестреляешь, сейчас строго с ними, очень строго, – объясняет Николай Альшевский взаимоотношения с егерями. – Есть тут монгольский гриф. Отличительный знак – голая шея. 10 – 12 таких могут кобылу, если та пала, съесть за восемь часов. Потом подлететь даже не могут. Еле-еле разбег берут. Подъезжаешь – они отходят, отходят. Не боятся. Фотографируем останки, бригадир акт составляет…»

Это вам не СТО

Если вы привели своего любимца к кузнецу, то будьте спокойны: он не будет, как автослесарь на СТО, выискивать другие дорогостоящие поломки.

 «Мы сами все делаем. У вас на равнине – подковы, здесь – станки. Отличаются ли горные? Нет, все одинаковые – три шипа, это на ипподромах подкова гладкая. Первого коня «обул» лет 20 назад. На равнине не так, как здесь. Тут постоянно ковать надо. Сколько подкова держится? 40 – 50 дней. Шипы – здорово, но тут кругом камень, они быстро гладкими делаются. А такая она не нужна, скользит как коньки, «доска» называется по-нашему. Особенно весной плохо, когда косогоры маленько оттают: начинает конь сползать», – делятся профессиональными секретами табунщики.

Экономические резоны

Кони выгодны очень, говорят в «Новоталицком», что в Чарышском районе.

 «В хозяйстве более четырех тысяч маралов обслуживают 50 человек. Полторы тысячи КРС – 120. А полторы тысячи лошадей – две небольшие бригады, одна из них всего из шести животноводов», – говорит руководитель «Новоталицкого» Сергей Огнев.

Новоалтайская порода мясных лошадей замечательно отличается тем, что каждая особь на целый центнер тяжелее других сверстников.

300-килограммовый жеребенок стоит примерно 48 тысяч. Для сравнения, с рогача-марала получают 1,5 кг консервированных пантов, что эквивалентно 25 тысячам. В итоге каждый рубль, вложенный в коневодство, приносит пять рублей прибыли.

90 процентов продаваемого конского поголовья уезжает в Казахстан. Вдоль всей госграницы лошадей и жеребят откармливают пшеницей к казахским праздникам, добиваясь слоя жира на ребрах в три пальца.

На радость таким, как Сергей Огнев, главный зоотехник Владислав Коломийцев или наши табунщики, у соседей по Таможенному союзу чтут и соблюдают древние традиции. Интересно, что наиболее привлекательными там являются белые кобылицы. Гурманы утверждают, что светлая шерсть защищает от солнечной радиации и предохраняет подкожный жир от ферментации, что делает конину особенно нежной.

А вот и сенсация!

Если приведенные цифры вас не впечатлили, добавим, что в скелете взрослого человека и любого скакуна одинаковое число костей – 205 (но какая анатомическая разница! – Ред.). Спят они всегда стоя. А видят на 350 градусов вокруг. Последняя сенсация – в Денисовой пещере на Алтае этим летом археологи нашли пятисантиметровую скульптуру лошади. Находке из Южной Сибири предположительно 50 тысяч лет. Пока это самое раннее изображение четвероногого друга человека на планете Земля.