Башмачки для Эмилии

Сегодня пять дочерей супругов Шведовых из Хабарского района думают, чем удивить родителей на приближающееся 65-летие их свадьбы. Хотя они сами по себе, их дружные семьи, внуки и правнуки для мамы и папы – самый большой подарок в жизни.

Избушка-землянушка

Обычно в таких случаях добавляют: за все лишения и трудности. Хозяйка дома, урожденная Бауэр, из депортированных немцев, сполна хлебнувших лиха, любит повторять, что с человеком не происходит ничего случайного, и прячет в морщинках-лучиках улыбку, за которую и полюбил давным-давно Саша Шведов свою Милю. Молодым не до застолий было. Расписавшись в сельсовете, они пошли на работу. Но свадьбу, настоящую, с машинами, лентами, кольцами и маршем Мендельсона, все же сыграли… спустя 60 лет. Ее устроили родителям уже седые их дети (за 5 дочерей, воспитанных «со знаком качества», чета Шведовых удостоена медалей «Родительская слава»).

– Мы думали рожать до мальчика, до победного, – смеется Александр Федорович, – так у нас появились наши красавицы Люба, Галя, Оля, Нина и Света. С сыном не вышло, зато у каждой из дочек хорошие мужья и дети, а у нас с Милей 10 внуков и 16 правнуков, вот-вот еще двое появятся.

Неизвестность

10-летнюю Милю вместе с родителями, сестрами и братом из Саратовской области выслали, едва началась Великая Отечественная. Похожие истории – у тысяч алтайских немцев. 24 часа на сборы, с собой – сундук с необходимым скарбом, и долгая дорога в неизвестность. По воспоминаниям Эмилии Кондратьевны, всеобщую растерянность первых недель войны в полной мере они ощутили на себе. Власти просто не знали, куда везти депортированных. Эшелон долго шел на юг, потом его развернули в обратную сторону. К зиме 41-го добрались до Алтая, высадились в Славгороде. Поселились в Калиновке – местному колхозу «Путь большевизма» требовались строители, а Кондрат Иванович Бауэр был хорошим штукатуром. Правда, почти сразу его забрали на трудфронт – там он и сгинул. Жена его, Лидия Федоровна, одна поднимала четверых ребятишек. Спустя годы с семьи сняли статус репрессированной и Бауэры, как и другие депортированные, получили возможность уехать с Алтая. В любую точку страны, кроме родного Поволжья. Власти опасались волнений: в добротных домах депортированных из Саратова немцев давно жили другие люди, а ну как возвращенцы потребовали бы назад принадлежащее им по праву? К неоднозначному факту в истории России, депортации, Эмилия Бауэр-Шведова относится философски, никого не обвиняя и не оправдывая:

– Власти боялись, что немцы, если не выселить их с Волги, поддержат Гитлера, а того не знали, что многие из наших брали русские фамилии жен и мужей и уходили на фронт добровольцами, на защиту СССР. За то, что мы без отца росли, трудно и голодно, обиды ни на кого у меня нет, хотя иные мои сородичи склонны думать, что им в войну больше других досталось. Но одинаково туго было всем – русским, украинцам, казахам. С нами местные делились, чем могли, хотя сами едва выживали.

Съедобный сапог

Пытаюсь представить себя на месте многодетной Лидии Бауэр. С чего начинать обустройство на новом месте, если все нажитое брошено, а здесь, в Калиновке, даже огорода нет? Жилье – половина деревянного дома, – в которое поначалу заселили семью, вскоре попросили освободить: оно понадобилось местному ветеринару. Бауэры ушли в землянушку – пластянку. Человеку, считающему верхом некомфортности хрущевку, Шведовы объясняют, что это такое. Избушка со стенами из пластов дерна, обмазанными изнутри глиной. С голоду не дали умереть коровка, хоть и тощая, но все же кормилица, да хваленое немецкое трудолюбие. Работали все – и мама, и дети. Оттого к пенсионному возрасту трудового стажа у Эмилии Кондратьевны было больше положенного законом для многодетных мам. Девчонкой она за скотиной ходила, сено на быках возила, а самой большой мечтой Мили были башмачки, настоящие, красивые, какие высмотрела однажды в детской книжке. Калиновские же дети ходили в чунях. Куском сырой шкуры павшей скотины приматывали к ноге деревянную подошву, такой «сапожок», высыхая, держал форму, грел ногу. Правда, размокал быстро, когда пасли коров по росным травам, и, набрав воды, становился невероятно тяжел. А когда подошва снашивалась до дыр, «сапожок» из невыделанной кожи подсмаливали на костре и съедали, Эмилия Кондратьевна вспоминает, что даже вкусно было.

Саша разглядел Милю, когда та училась в Хабарах на трактористку. Ей так хотелось быть красивой – для него. Но ее единственная на все случаи жизни юбка была рваной. Работала-то она с железом, то там зацепится, то сям клок вырвет. Саша придет, а она просит своего наставника: «Вели ему уйти». Стеснялась затрапезного своего вида. И не замечала, что у самого-то парня нет ничего, кроме армейской формы.

«Я бы времени не тратил»

В армию Александра взяли в 1947 году, войны на его век не досталось, по этому поводу тогдашние мальчишки сильно расстраивались. Служил на Камчатке артиллеристом, командиром орудия. На гражданке родной колхоз доверил ему самое главное – «батальон тылового обеспечения», склады в гражданской терминологии. Начиналось освоение целины, и надо было так отладить производство, чтобы ни один трактор не простаивал, ни один целинник не остался без горячего обеда. Должность завхоза-кладовщика была не всем по плечу. Александр Федорович знал абсолютно точно, какой трактор забарахлил, сколько продуктов, запчастей, упряжи числится у него на балансе. Позже хозяйство укрупнилось и Александр Федорович сел за баранку, так до пенсии и рулил.

Колхозникам стало полегче жить, когда вместо палочек и трудодней с ними стали рассчитываться живыми заработанными деньгами. Были они скромными, но сколько бы ни отдал Саша Эмилии, ей всегда на все хватало. Купит самой недорогой материи – дочкам платьев нашьет, появятся сладости – поровну между детьми разделит. Старшие Шведовы самым счастливым временем называют юность свою босую-раздетую-
полуголодную, когда едой считались лук-слезун, лебеда с крапивой, толченные в ступке семена березы и сорной травы под названием мышей – из нее варили кашу, которая казалась им очень вкусной.

– Уже женатыми мы жили на полевом стане в куренях, спали на соломе даже осенью, вставали с петухами. Удивительно, но не болели, были здоровы и веселы, – размышляет Александр Федорович, – на работу – с песней, с работы – на гулянку. На все времени и сил хватало. Поговорка такая у нас была: хоть есть нечего, зато жить весело. Мы с Эмилией Кондратьевной и теперь на своих ногах, занимаемся домом, огородом, стараемся детям помочь.

– Александр Федорович, если бы второй раз вам разрешили выбрать жену, вы свою бы выбрали?

– Нет, – ответил пенсионер и с минуту любовался нашими с Эмилией Кондратьевной обескураженными лицами. – Я бы не стал выбирать, как тогда, в молодости. Я бы сразу на ней женился, времени бы не тратил зря.