Картины жизни Семёна Литвинова

- В 1942 году первый раз попал в плен, - мой собеседник на секунду задумывается, как бы вновь переживая то время, и продолжает: – Такая картина получилась: выходили из окружения - и тут прихватили. Спрашиваете, как бежал? Да очень просто. Думаете, плен – это всегда конвоиры с собаками? Тут уж как повезет. В общем, набили нас, пленных, полный грузовик, а охранники в кабину забрались – греться. На улице зима, мороз серьезный. А товарищей моих, набившихся в кузов, от природы только брезентовый тент и защищает. В общем, везут куда-то на пересылку. И не одних нас – целая колонна идет. Товарищ мой как-то нож сохранил, видно, досматривали не сильно строго. Полоснул по тенту ножиком и спрашивает: «Ну, кто смелый прыгать будет?» В общем, прыгнул один только я, да и то, наверное, потому, что не столько смелый, сколько молодой. Да хорошо, на повороте получилось – меня в кювет выбросило и в задних машинах, шедших в колонне, меня не заметили. Лежу, боюсь шелохнуться, начинаю замерзать. Слышу говор славянский, по дороге идут два мужика. Подобрали, обогрели, а утром дали краюху хлеба и я - ходу из тех мест! Так до своих и добрался. А что с теми моими пленными товарищами было – кто ж его знает? Жизнь – не роман, здесь сюжет до конца не рассказывают.

Житель села Новоегорьевка Семен Литвинов, которому недавно исполнился 91 год, хлебнул горестей войны полной мерой. Отступая от границы в 1941 году, он три раза выходил из окружения, избегая пленения. Схема жизни в ту пору была простой со своим военным ужасом. Подразделение, где служил в ту пору молодой боец, давало бой противнику, останавливая его продвижение на какое-то время, а потом попадало в окружение. Немецкая тактика «танковых клещей» широких охватов позиций обороняющихся многих советских бойцов тогда познакомила «со всеми прелестями котлов-окружений». И начинался у тех солдат, что выжили после боев, долгий и многотрудный отход на восток, к своим. Вышли из окружения – считай, повезло. А дальше – пересортировка, новая часть и снова в бой. Но на четвертый раз наш герой все-таки попал в плен.

- И тогда бы не взяли меня, если бы не ранение и голод, - продолжает рассказ Семен Николаевич. - Был я прикомандирован к артиллерийской батарее. Ну вышиб нас немец с, как это говорится, «заранее подготовленных позиций». С собой у меня только винтовка СВТ. Хорошая, на десять патронов обойма, но капризная. Чуть грязь попадет – и оружие переклинило. А попробуй в таких условиях ее в идеальной чистоте держать! Но винтовкой на войне сыт не будешь. Отступаем. Голодуха страшная. По пути нашли убитую лошадь, вытаявшую из-под снега. Мы, молодежь, кинулись ее разделывать. А те, кто поопытнее, кричат на нас: «Варить это мясо надо, не ешьте сырым, отравитесь!» Да какой там «не ешьте»… опалил кусок шкуры на огне, ем его и думаю: «Вкусно как! Останусь жив – буду есть только шкуру!» А потом меня ранило и удача меня подвела.

Помотало нашего героя по пересылкам. А в 1944 году оказался в Бухенвальде. Но ненадолго – пленные понадобились на расчистке завалов в Кельне, что каждую ночь появлялись после бомбежек авиации союзников. Находил и неразорвавшиеся бомбы, и тогда, как в русской рулетке, «повезет-не повезет». Семену Литвинову повезло дважды: спустя какое-то время удалось бежать еще раз – попал к американцам. В ту пору в солдате весу оставалось всего-то сорок килограммов. Вспоминает, что американцы удивлялись: как может жить так сильно изголодавшийся человек? Его даже в госпитале фотографировали! Но где те фотографии потом очутились – история умалчивает. А спустя какое-то время американцы передали группу русских военнопленных СССР. Два месяца проходил фильтрацию. Грехов за ним найдено не было – даже комсомольский билет восстановили. Но война к тому времени не закончилась: попал солдат в минометный полк и с ним встретил Победу. А потом какое-то время работал переводчиком. Семен Николаевич и в школе немецкий язык хорошо знал, но то была теория. А в лагерях – суровая практика. Он ездил с одной из групп, искавших лагеря советских военнопленных, оставшиеся на территории союзников. Вот такой у него туризм получился по югу Германии, Франции, Бельгии за государственный счет.

- Вот и весь мой боевой путь, - вздыхает мой собеседник. - А награды, какие мне награды, за плен, что ли? Орден Отечественной войны есть, что после войны давали, да юбилейных медалей несколько. Хотя наградные материалы были в 1941 и 1942 годах, но кто бы их искал?! Вот такая картина жизни получилась…

Душевное увлечение

Кстати, картины – это давнее увлечение Семена Литвинова. Но рисует только природу: карандашами, масляными красками, акварелью, гуашью. И рамы сам делает, ведь еще отец научил столярничать. Так как он – переселенец из Казахстана, большинство пейзажей позаимствовано оттуда. Раньше работы выставлялись в Алма-Ате, Талды-Кургане. А сейчас преподносит сельчанам, не так давно врачу подарил, что за здоровьем ветерана присматривает, и в больницу. Говорит, что за всё время, наверное, тысячу работ написал. А первые начал рисовать еще в раннем детстве.

Вспоминая детство

- Родился в Омской области. Туда в 1911 году переехали жить родители, - вспоминает Семен Николаевич. - А в 1922 году я и появился на свет. Отец был прекрасным столяром и плотником. В поисках заработка стали ездить по Средней Азии. Так всей семьей и пожили в Самарканде, Ташкенте, Кызыл-Орде. Работы было много, ведь тогда страна восстанавливалась после Гражданской войны. А в 1927 году приехали на строительство Турксиба. Потом семья поселилась в Уштобе.

- Конечно, тогда он никаким городом еще не был, так, поселок. Отец устроился преподавателем в училище - учить молодежь столярному делу. По ранним детским воспоминаниям и рассказам родителей помню, что сначала жили в больших военных палатках. А потом, когда до нашего участка строительства довели железную дорогу, стали подвозить лес из Сибири. Поставили бараки, в один из которых перебралась и наша семья.

Самый большой барак - это школа. В 1930 году он пошел в первый класс. Пожалуй, самые яркие воспоминания того времени, что за партами сидели дети и взрослые – страна ликвидировала неграмотность. Ну и чай с горячей булочкой на переменах. А после школы поехал учиться в Самарканд на художника. Вернулся домой на каникулы – в армию призвали. И разговор наш снова возвращается к военным временам…

- Службу начал 13 июня 1941 года. Повезли учиться в авиационную школу. Располагалась она на станции Лида, что в Западной Белоруссии. В общем, 20 июня привезли, а 22 от аэродрома и школы ничего не осталось. С боями отходил до Москвы, несколько раз выходил из окружения. И воевал уже на земле.

- А что самым страшным было, по-вашему, в окопной жизни?

- Бомбежка. Когда ты лежишь, вжавшись в землю, ничего не можешь сделать и боишься: неужели ты остался один?.. Когда бой или наступление, об этом не думаешь - некогда. Потом уже приходит осознание всего происходящего. Когда после одной из контратак нас от роты в двести человек осталось в строю только семьдесят солдат… Да, были, конечно, и раненые, но они не в счет.

И снова о войне

- Но ведь и в плен попадало много?

- Не спорю, и я там был. Но нельзя всех грести под одну гребенку, как это раньше у нас делалось. На войне всякое бывает. А те, кто воевал со мной, сдаваться в плен не хотели. И для этого были свои причины. Однажды мы освободили фильтрационный лагерь, немцы туда собирали пленных. Представьте себе: площадка, огороженная в чистом поле. И люди выкапывали себе норы и жили как собаки какие. Вот такая наглядная реклама: никто из нас подобной доли себе не хотел, это точно. Давало большие силы то, что мы верили в Победу. Без этого, думаю, выжить там, где я был, невозможно.

- А на войне не рисовали?

- Ну а как же не рисовал? Даже некоторые рисунки печатали во фронтовой газете. Но разве можно было что-нибудь сохранить и привезти? Вернулся домой. А там все как у многих тогда: дядю убили, зятя убили в Сталинграде, старший брат тоже не вернулся с войны. У всех дети остались, да и мои родители явно за это время не помолодели. Отец говорит: «Езжай в Самарканд, продолжай учиться на художника». Но как я их брошу? Пошел работать на железную дорогу. Оттуда послали учиться в школу мастеров социалистического труда. А так как среднее образование у меня было, через полгода получил специальность мастера-строителя и работу в городе Аягуз. Строили жилье, производственные и административные помещения. Так до пенсии в 1982 году прорабом и отработал.

Сейчас картины уже не пишу, нет в руках нужной четкости. Хотя не так давно делал карандашные наброски. Ну, может, лета дождусь, так еще пописал бы – желание такое появляется. А дома где писать – из окошка на улицу? Один и тот же пейзаж с оконной рамой посередине…

- А как вы в Новоегорьевке оказались?

- Десять лет после пенсии прожил в Казахстане. Потом в начале девяностых годов там русским стало некомфортно. У старшего сына жена отсюда, с Алтая родом. Засобирались переезжать. А что нам вдвоем с бабкой там оставаться? Сын съездил, обустроился и нас забрал к себе. Так шестнадцать лет здесь живу, жену схоронил.

Солнце и тепло человеческих рук

А другое хобби кроме рисования – выращивание винограда, - глаза моего собеседника наполняются светлыми воспоминаниями. - У меня в огороде росло тридцать сортов! Я ездил по отделению дороги и отовсюду саженцы приво-зил. Кисти были по пять-шесть килограммов! Моя жена-бабушка ходила на базар продавать, так заезжие узбеки всегда спрашивали: «Откуда такой виноград привозишь?» А ниоткуда - здесь выращиваем! Виноград - это такая культура, которая больше всего любит солнце и тепло человеческих рук. Уход нужен соответствующий и желание заниматься садоводством – и все получится! Всегда гордился выращенным у нас виноградом.

Но однажды и меня уели. Показывал свою лозу одному дедку – тогда-то я был еще молодым (улыбка), а он и усмехается: «Да какой это виноград? У меня посмотри: один корень по полтора центнера ягод дает!» А я в какой-то книге об этом читал. Смотрю, и правда: там на одном корню – несколько кустов, да и плети на крышу дома заведены. Конечно, так-то чего килограммы не считать?! (Улыбка.) Взял и я несколько отростков. Хороший виноград, крупный, сочный. А уж какой весомый! Но не для Сибири - тот виноград начинает поспевать только лишь в октябре. А здесь уже в ту пору морозы серьезные случаются. Хотя и в Новоегорьевке с сыном пять-шесть сортов выращиваем. Правда, плодоносят только три. Его жена ягоды для компотов использует. Что ж, тоже дело!

На тумбочке возле кровати ветерана лежат газеты. Наш собеседник вновь улыбается, говорит: «Вроде бы и помирать пора, а я все из большой политики не ухожу! Но вот обидно мне, братцы: сколько много мы потеряли, а так пока ничего толком и не нашли! Но я верю в страну, Россия поднимется. За жизнь видел многие картины: голод и холод, но страна росла. И без крепкой молодежи она развиваться не может. Вот сейчас лежу ночью – и нет сна у меня. Как-то оно все будет потом?»

* Уштобе (каз. Yш тобе — три горы) — город в Казахстане, центр Каратальского района Алматинской области, железнодорожная станция на линии Семипалатинск—Алма-Ата, в 49 км к северо-западу от города Талдыкорган.