МЫ СМОЖЕМ ЗАЩИТИТЬ РОДИНУ!

Название будущего спектакля красноречиво свидетельствует о том, что в основе его сюжета – история, связанная не с собственно военными действиями, а с жизнью тех людей, которые, казалось бы, малопригодны для участия в войнах и свершения доблестных подвигов.

Иначе говоря, героями спектакля будут артисты, которые и винтовки в руках никогда не держали, и вражеских солдат в лицо не видели. Они "просто" выезжали концертной бригадой на передовую – и "поднимали боевой дух воинов Советской армии" задушевной песней и уместной шуткой.

Слова "воинский подвиг" или "воинская доблесть" к нашим героям, казалось бы, не применимы.

Однако есть еще подвиг духовный и доблесть человеческая… И совершить такой подвиг можно прямо на сцене!

Уникальность этого спектакля заключается еще и в том, что его постановку осуществляет хорошо известный поклонникам театра режиссер Константин Яковлев, которому всего двадцать четыре года…

Безымянная эмоция

– Костя, тема, которую вы взялись осмысливать, – велика, сложна и многогранна. Мне кажется, что сегодня осуществить постановку спектакля о Великой Отечественной равносильно своеобразному духовному подвигу! Особенно для такого молодого человека, как вы…

– Именно поэтому я и решил взять лишь одну грань войны и одну категорию людей. Это артисты, которых затронула война, и они оказались в очень непростых обстоятельствах. И мы пытаемся представить, как они переживали это страшное время и как они совершали истинные подвиги.

Кроме того, я не ставлю перед собой задачу осмыслить все то, из-за чего случилась война или почему она была столь долгой и кровавой. Мне гораздо интереснее понять и рассказать о том, КАК люди все это переживали. И послать в зал такую сильную эмоцию, чтобы зрители смогли прочувствовать весь ужас войны. Чтобы мурашки по коже…

Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы артисты уловили эту эмоцию. И когда на репетициях они ее улавливают, она чуть ли не зримо пробивает условную стену между сценой и залом.

– Это эмоция ужаса и страха?

– Я не определяю ее каким-то конкретным словом… Но если попытаться описать словами…

Когда случается катастрофа, человек как будто раздваивается. Его тело отключается от головы, ноги подкашиваются, но совершают то, что НАДО – идти в бой или, в нашем случае, играть на сцене, зная, что в любую минуту рядом с тобой может разорваться бомба. А в голове в это время происходят совсем другие процессы: человек во время катастрофы автоматически начинает вспоминать о своих близких, прокручивать в голове всю свою жизнь.

Артистам, на мой взгляд, удалось поймать эту эмоцию – и они проживают ее очень живо и искренне. Потому что каждый из них вспоминает о каком-то катастрофическом случае из собственной жизни, о том, как он его переживал – и соединяет все это с историей и чувствами своего героя. Будет ли наша история достоверной? Надеюсь, что будет. Знаете, есть такой театральный афоризм: нужно быть искусным в искусственности. И найти в этой искусственности ПРАВДУ.

– Если я правильно понимаю, вы поставили перед артистами невероятно трудную задачу: ощущать себя одновременно актерами современного театра, которые играют спектакль о войне, и в то же время участниками концертной бригады времен войны?

– Да, это именно так. Таким образом, я думаю, нам удастся осуществить зримую связь между прошлым и настоящим.

Ученик и учитель

– Эта безымянная эмоция наверняка будет серьезно заявлена в музыке?

– Безусловно. Причем музыка в нашем спектакле тоже будет свидетельствовать о связи времен. На сцене прозвучат и песни времен войны, и песни о войне, написанные нашим современником – московским композитором Александром Пантыкиным, и даже немецкие народные песни.

Сейчас можно прочитать документальные свидетельства о том, какую роль в годы войны играла музыка. О том, как немцы в захваченных ими деревнях пытались сломить дух русских людей своей музыкой и как наши люди пытались выжить немцев русскими и советскими песнями. То есть это была настоящая музыкальная война. И ее услышит зритель в нашем спектакле.

– Как вы думаете, какие мысли и чувства может вызвать у зрителей ваш спектакль?

– Когда я начал работать над этим материалом, то вдруг ощутил в себе патриотизм и гордость за всех людей, которые выстояли в эту страшную войну. А еще в процессе репетиций, наблюдая за работой наших артистов, я понял, что и сейчас есть немало молодых людей, которые – случись катастрофа – поступят точно так же, как герои спектакля. Они пойдут туда, куда их позовет Родина, и будут совершать такие же подвиги, какие совершали их отцы и деды.

И потому я очень надеюсь, что наши зрители, "побывав" в финале спектакля на параде Победы, не смогут не заразиться чувством патриотизма, гордости и уверенности в том, что они смогут одолеть любого врага и защитить Родину.

– Костя, вы ставите спектакль о войне одновременно со своим учителем – выдающимся режиссером Романом Виктюком (Константин Яковлев учится на третьем курсе ГИТИСа. – Прим. авт.). Вы ходили на его репетиции в театре драмы. Почерпнули ли для себя нечто такое, что помогает вам в работе?

– Пожалуй, нет. Ведь все, что мне может пригодиться во время работы, я узнаю в процессе учебы под руководством Романа Григорьевича. Но зато, побывав на его репетициях, был приятно удивлен, обнаружив некоторое сходство наших профессиональных методов.

Я увидел, какую большую роль в его режиссерской работе играет эмоция, которую он "достает" из прошлого – и ею заражает. Он выстраивает такие эмоциональные сцены и мизансцены, которые не могут не вызвать ответной реакции зрительного зала и мурашек по спине…

– А разве не он вас этому "доставанию эмоций" научил?

– Нет, он еще не успел всему меня научить. Я сам к этому пришел. И лишь здесь, на репетициях Романа Григорьевича, это сходство обнаружил.

– Не побоялись бы показать учителю свой спектакль?

– Нет. Я же ему все свои учебные этюды показываю. И знаю, что этот человек, даже если и разругает в пух и прах, всегда найдет и то, за что можно похвалить.

Елена Рябова