КЛЕНОВЫЙ ЛИСТ

Лист клена упал мне прямо в руки. Поздняя осень щедро раскрашивала листья и траву в яркие цвета, как будто одаривала пурпурными и желтыми расцветками. Этот лист напомнил давнюю историю, рассказ незнакомой попутчицы.

– Мама моя раньше жила в Рубцовке, в детдоме. Годы голодные, работать там было негде, и она поехала в Барнаул. Где пригородным поездом, а где и товарняком. В Барнауле ее задержали охранники на путях и ведут в милицию. А стрелочник, молодой парень, который работал на станции, решил ее выручить. Он охранникам сказал, что это его сестра, которая к нему приехала в гости. Охранники ее отпустили. Так вот они и познакомились, а потом и поженились. В мае 1941 года это было. В старой стрелочной будке и жили.

А тут война. Папу взяли на фронт в августе. От него было всего три письма, а четвертое – от военного начальства, что пропал без вести. Потом маму мобилизовали и отправили в Рубцовку, где завод тракторный строили. Вот там-то и я родилась. По словам мамы, ей пришлось очень тяжело. Работали без выходных – сутками из цеха не выходили. Жили тогда в бараке, потом маму одна местная женщина на квартиру пустила. Добрая она была. У нее сын и муж в первые дни войны погибли. Ей самой было трудно, но нам помогала. И накормит меня, и маме на завод картошки отнесет. Горе сближает людей. Я уже в школе училась, когда баба Маша померла. А мы так и остались жить в ее доме: куда нам деваться? В передний угол мама повесила портрет, где она снята вместе с папой. Сядет перед портретом, читает его письма и рассказывает ему про то, как мы живем и чего делаем. Мне это чудно было, а мама говорила:

– Жив мой Коленька. Верь, дочка, живой твой папка, и вернется он, вот увидишь.

До дыр зачитала она его письма. В последнем письме папа прислал листочек клена. И написал, что это, дескать, тебе, Ниночка, вместо цветочка.

Со временем лист клена стал рассыпаться на кусочки, так мама эти кусочки на бумагу картошкой клеила.

Я вот все думаю, как же надо было любить человека, чтоб столько лет верить и ждать! Я уже замуж вышла, а она все ждала своего суженого…

Потом моего мужа перевели в Кулунду. Там новую железную дорогу строили, а он тогда на паровозе работал. Мы все туда и переехали. Домик построили, я на работу устроилась. Все бы хорошо, только мама хворать часто стала. Муж мой Володя договорился с врачами, чтобы ее в Барнаул в железнодорожную больницу положили. А через неделю я поехала ее навестить, меду привезла, масла домашнего. Нашла маму по фамилии в неврологии. Захожу в палату, а там мужчины лежат. Медсестру спрашиваю: как же, мол, так? В списке указано, что в палате Отрешко Нина Петровна. Та говорит, что все правильно, это и есть Отрешко Николай Петрович. Однофамилец, видно. Я опять в регистратуру, и оказалось, что мама в урологии. У нее почки болели. Проведала я маму и рассказала про ту самую путаницу. Мама, как узнала, что однофамильца Николаем зовут, встрепенулась. Говорит мне: "Дочка, ведь твоего отца так звали и фамилия у нас с ним редкая. Пойдем туда, чует мое сердце, что это он и есть". Я ее еле уговорила, сама, говорю, пойду и все узнаю. Пошла, а мужчина этот без сознания лежит и возле него женщина сидит. Она и рассказала, что Николай Петрович парализованный и уж неделю без сознания. И что в войну он был контужен и ранен. А она тогда санитаркой в госпитале была, его и выходила. И что от ранения и контузии Николай долго не разговаривал и ничего о себе и не помнил. Ноги и руки потом отошли, а вот память как отшибло. И что по документам определили, откуда он призван, и писали по тому адресу, но ответа не было. Ну, а когда его комиссовали, они приехали в Барнаул, у них с Николаем двое детей.

Вернулась я к маме, рассказала, что узнала, а она свое твердит, дескать, это и есть ее Коленька. Все порывалась к нему идти, но я ее убедила не спешить. Мама мне тогда и говорит, чтобы я сходила опять и попросила его жену посмотреть, есть ли у ее мужа родинки на груди. Две родинки, одна поменьше, а другая большая. Пошла я, а жены уже не было. Приподняла простыню да и застыла на месте. Есть такие родинки. Маме про это ничего не сказала.

Сказала, что жена его уже ушла, а в палату меня не пустили. Сами понимаете, больному да еще такую новость сказать, сердце может не выдержать. У меня и самой давление подскочило. В этот день я домой в Кулунду так и не уехала. Ночевала у знакомых, а утром – к маме. Захожу, а она сразу: "Таня, это точно наш папка. Ночью я сон видела. Зовет он меня, пойдем к нему. Прямо сейчас пойдем". И главное – спокойно так говорит. Ну что тут поделаешь? Посоветовалась я с врачом, сделали маме укол, и мы пошли. Зашли в палату, а там – другая женщина у постели, скорее всего, его дочь. Мама села у кровати и спокойно так говорит: "Вот и пришла я к тебе, мой Коленька. Ждала, ждала да и сама пришла". А я реву как дурочка. Дочь Николая ничего не поймет. Это потом я ей все объяснила…

Мама стала каждый день к папе в палату ходить. Вы не поверите, она даже как-то помолодела. Бывало, что и две жены разом дежурили у больного. А чего им было делить? Горе разве. А оно не заставило себя ждать. Как-то раз, когда обе жены и дочь пришли, он глаза открыл. Поглядел на всех, улыбнулся и тихо так сказал: "Ниночка". И… умер. Я маму кое-как до ее палаты довела, на кровать уложила, и она прямо при мне и умерла. Тихо так и спокойно. И на лице у нее осталась легкая улыбка. Вот так мы и схоронили их в один день. Правда, в разных местах. Так жена папина попросила, чтобы и ей место рядом было. А я и не возражала. Хорошая была женщина. Сейчас и она рядом с папой лежит. И дочки у нее добрые. Вот нынче на обследование приехала, так у них ночевала. Все-таки сестры они мне по отцу.

Не было у папы с мамой пышной свадьбы, золотых колец. Прожили-то они всего три месяца, а чувства пронесли до самой могилы. Бывает, поругаюсь с мужем, случается, а потом вспомню маму и отойду душой. Жизнь так коротка, что и не заметишь, как она пролетит. Стоит ли ради мелочных обид тратить ее на ссоры. Вы уж простите меня, утомила я вас своими воспоминаниями.

…Уснула моя попутчица, а я все ворочался на жестком матрасе. Поезд стоял на полустанке, пропуская встречный. За окном моросил мелкий дождь, и капли его, падая на оконное стекло, медленно стекали вниз, как будто слезы по щеке.

Геннадий КОРЯГИН