В детскую память врезались юрты и будённовки

Иногда всю жизнь собираешься что-то сделать, но все откладываешь- откладываешь, а потом становится поздно. Человека, с которым ты хотел встретиться, позвонить ему или написать письмо, уже нет в живых, а до места, которое десятилетиями жаждал посетить, теперь не добраться: либо здоровье уже не позволяет, либо тот населенный пункт сегодня остался лишь на старой карте.

В монгольской степи

Такие мысли на днях посетили жительницу Барнаула Римму Евстигнееву: перебирая семейный архив, она натолкнулась на довоенные фотографии, сделанные в Монголии. На нескольких снимках рядом с ней, пятилетней девочкой, мальчик в панамке. Это сосед по дому в городе Улан-Баторе, где жили семьи советских военных с детьми, будущий всемирно известный путешественник Юрий Сенкевич. Вот тут и нахлынуло сожаление о несостоявшейся с ним встрече, которая должна была произойти в середине девяностых годов, когда Сенкевич в очередной раз прилетал в Горный Алтай.

Римма Петровна вспоминает:

- Моя мама, Капитолина Константиновна Баранова, была стоматологом. В марте 1937 года ее призвали в армию «в должности начальника зубного кабинета». В семейном архиве хранится приказ по воинской части 9370, подписанный заместителем начальника штаба полковником Третьяковым. Ее направили в Монголию вместе с мужем - танкистом Александром Давыдовичем Ицковичем, которого я и называла папой. Позже узнала, что он меня удочерил, после того как родной отец, тоже военный, Петр Баранов был репрессирован, и о нем мы больше никогда не слышали. Еще сохранилась справка, заверенная монгольской печатью, что с июля 1939 года мама работала в Улан-Баторской городской поликлинике, «активно готовила национальные кадры».

Мы жили в одноэтажном доме на пять семей. У каждой – своя комната, а столовая на всех общая. В просторном зале стоял большой круглый стол, над которым висел оранжевый абажур с несколькими лампочками. Семьи военных собирались за ним во время обедов и чаепитий. Родители уходили из дома на весь день. Отец Юры - Александр Осипович Сенкевич работал врачом, а мама Анна Куприяновна – медсестрой. Но тогда мы, дошколята, не слишком в это вникали. Запомнилось, что все мужчины ходили в буденновках. Сейчас я понимаю, что этот головной убор был самым удобным для защиты от ветра и вечно летящего в глаза песка, которого было много в городе, а еще больше в монгольской степи. По этому песку мы с Юрой гоняли во дворе ободранный зелено-красный мяч с черной полосой посредине. Он младше меня на год и девять месяцев (как я теперь знаю), но был гладким крепышом, светловолосым с рыжинкой, в сандаликах с обязательными носочками. За ним хорошо ухаживали, мальчик всегда выглядел аккуратным. Других игрушек у нас не было, за исключением моего пупса, подаренного отцом.

Обеды готовили бабушки. Моей тогда было 56 лет, небольшая, худенькая, а Юрина казалась мне крупной и дородной. Такой и осталась на старых потемневших фотографиях. Помню, что она часто пекла на кухне тонкие хрустящие лепешки. У нее мы впервые попробовали фаршированную рыбу. Мою маму бабушка Сенкевича научила печь торт «Наполеон». А Юрина мама запомнилась молодой и красивой. У нее были нарядные шелковые платья. Однажды нас, детей с бабушками и мамами, погрузили на военные машины и вывезли за Улан-Батор на природу, где мы играли и отдыхали в зеленом уголке под деревьями. Фотограф успел сделать несколько снимков, которые мы сохранили. Мой отец и другие знакомые военные в то время постоянно были на реке Халхин-Гол. Дома они ничего нам не рассказывали, но позже в семейном альбоме я обнаружила несколько фотографий укреплений нашей линии обороны, стоящих возле них военачальников и даже будущего маршала Конева, который туда приезжал. О городе Улан-Баторе остались смутные воспоминания, выглядел он невзрачно, в память врезались только стоящие повсюду юрты, ветер и пыль.

Под оранжевым абажуром

Зато Римма Петровна до сих пор хорошо помнит дом и двор, где проводили время дети военных. Весь день они с мальчиком Юрой носились друг за другом. Оба были единственными детьми в своих семьях, вот и привязались друг к другу. Когда уставали, садились на скамейку перед окнами дома, болтали ногами, смотрели по сторонам. А по вечерам в общей комнате за круглым столом вместе рисовали или играли в лото. Оранжевый абажур светил мягко, навевая покой и умиротворение. Частенько дети под ним засыпали, положив голову на стол. С тех пор у Риммы Петровны оранжевый цвет - любимый.

Этот кусочек безмятежного детства закончился для нее в 1940 году, когда их с мамой и бабушкой отправили в отпуск. Приказ на военврача был подписан командиром части майором Ремисовым и комиссаром Кабановым (его тоже сохранили в семье). Момент расставания с другом Юрой не отложился в памяти. Их вытеснили впечатления от длинной дороги. Выезжали из Монголии через Кяхту. Назад уже не вернулись. Капитолину Константиновну демобилизовали в запас и оставили в Киеве, назначив ее стоматологом в санитарную часть городского артиллерийского училища. А вскоре в Киев перевели и отца Александра Давыдовича. Римма увидела у него медаль за бои на Халхин-Голе. Только недолго семья была вместе. Танкиста Ицковича отправили служить во Владимир-Волынский на границе с Польшей.

Он писал жене с дочерью письма, которые потом Капитолина Константиновна часто перечитывала Римме после войны. Поэтому многие из них Евстигнеева до сих пор помнит наизусть. Особенно письмо, отправленное в день ее рождения 14 июня 1941 года, когда ей исполнилось шесть лет. Мама взяла отпуск и хотела поехать с дочерью к мужу в часть, навестить его. Отец писал: «Капочка! Оставайтесь на месте, город пыльный. А если сказать более откровенно, то мы сидим как на пороховой бочке и ждем ее разрыва». Из этого Римма Петровна сделала вывод, что нападение фашистской Германии для наших пограничников не было большой неожиданностью. В каждом письме полстранички отец посвящал Римме. Специально для нее он писал печатными буквами.

В том июне к ним в гости приехала из Кустаная мамина сестра с детьми. Когда Киев стали бомбить, началась эвакуация. Римма с бабушкой и мамой могли сразу уехать, но тете с детьми долго не давали пропуска. Только в августе их вывезли в Оренбург. Там на станции в дождливый день эвакуированных поджидали подводы и плакаты: «Нужен врач-терапевт», «Нужен стоматолог» и так далее. На лошадях специалистов разво-зили по деревням.

Связь с отцом прервалась. Потом пришло извещение, что в июле 1941 года Александр Давыдович пропал без вести. Больше семья о нем ничего не узнала. Через год мама с дочерью перебралась на свою родину - в казахстанский город Кокчетав.

В двух шагах от встречи

Далекое детство в Монголии вспоминалось все реже. Римма Петровна окончила в Томске медицинский институт, преподавала в медучилище фармацевтику. Вырастила троих детей и приехала в Барнаул: ее мужа Владимира Васильевича в середине восьмидесятых годов назначили ректором Алтайского политехнического института. Когда на экранах телевизоров появился Юрий Сенкевич и начал вести «Клуб кинопутешественников», она его не узнала. Ведь в раннем детстве остался лишь мальчик Юра, фамилию его она тогда не ведала. А мама, которая прожила до 1990 года, назвала ее, когда Римма заинтересовалась некоторыми фактами.

Однажды в журнале «Вокруг света» она прочла воспоминания знаменитого путешественника о детских годах его жизни в Монголии и поразилась их сходству со своими. Юрий Александрович писал о доме на пять офицерских семей, о том, как ждал отца с работы, сидя за большим круглым столом под оранжевым абажуром, о скамейке под окном, на которой любили собираться ребятишки, и как гоняли по песку потрепанный красно-зеленый мяч, и даже про то, что на военных машинах их вывозили из города на природу и как домой приезжали военные в пыльных буденновках. Имен никаких не назвал, трудно их запомнить, когда тебе всего четвертый год. Описание комнат и другие детали, упомянутые им в статье, уверили Римму Петровну, что речь идет об их доме, в котором они жили до лета 1940 года. Значит, мальчик Юра стал путешественником. Нахлынули воспоминания. Евстигнеева позвонила в Москву, в редакцию журнала «Вокруг света»:

- Как мне связаться с Юрием Сенкевичем? У меня для него письмо и несколько фотографий из нашего детства.

- Пришлите их на адрес журнала, мы их передадим.

Но Римма Петровна письмо так и не написала, все откладывала, откладывала, собиралась с духом. И очень обрадовалась, когда в середине девяностых годов тогдашний руководитель Республики Алтай Валерий Чаптынов, их давний знакомый, сообщил, что Юрий Сенкевич в очередной раз прилетает туда, и пригласил супругов Евстигнеевых встретиться с гостем в горах. Римма Петровна очень волновалась, но собрала все фотографии монгольского периода, документы, выписки из приказов, прихватила даже трудовую книжку матери. Наверняка она работала вместе с его родителями, ведь все трое были медиками. Им сообщили, что Сенкевич полетит глубоко в горы, снимать в заповеднике архаров, и попросили, как доберутся из Барнаула, подождать в гостинице за Маймой. Евстигнеевы взяли с собой старшего внука Сашу, ученика начальных классов. Но барнаульцам не повезло. Был конец августа. Погода испортилась, разыгрался ураганный ветер с дождем, и вертолет никак не мог вылететь из заповедника. Двое суток семья Евстигнеевых прождала Сенкевича в Чемале. Ректор не выдержал, надо было возвращаться в институт к началу учебного года да и внуку в школу. Римма Петровна, которая больше всего хотела встретиться с Юрием Александровичем, тоже вернулась с ними домой. Решила, что тот еще приедет на Алтай, где он был не один раз, и она обязательно с ним увидится. Сейчас жалеет, что тогда не осталась в гостинице дождаться хорошей погоды.

В сентябре 2003-го Юрий Сенкевич ушел из жизни, так и не успев еще раз вернуться на Алтай. Встреча не состоялась. В глубине души Римма Петровна корит себя за то, что не позвонила, не написала, не поговорила. Остались только воспоминания и детские фотографии на память.

- Пока мы живы, не стоит ничего откладывать, особенно встречи, иначе можем еще не раз к кому-нибудь опоздать. Я в этом убедилась на собственном опыте, - заключила Евстигнеева.

Когда материал был подготовлен в печать, коллега, собирающий исторические хроники края, сообщил автору: «Юрий Сенкевич в молодости работал на Алтае главным врачом Ларичихинской больницы и даже был здесь женат. Первая супруга сейчас живет в Барнауле». Но это уже другая история.