Щепка

Есть фраза «Революция – весна человечества». Возможно, имеется в виду обновление природы, таяние снегов консерватизма и много чего еще. Что и говорить, весна – это хорошо: в снегу и во льду протаивают ручьи, по ним таскает щепки и ветки. Со стороны это весеннее половодье радует глаз, бодрит, дает надежды. Но вот щепке-то каково? Сомов в исторические процессы вглядывается именно с позиции щепки.

Главный герой его новой повести – подпоручик Игорь Ненашев. Те, кто читал книгу Сомова «Год Колчака», возможно, помнят его – осенью 1918 года Ненашев служил начальником тюрьмы в Славгороде, а когда городок захватили восставшие против белых крестьяне, пропал. И вот появился на страницах новой книги. После жестокостей восстания и его подавления Ненашев попадает в госпиталь с диагнозом «психическая истощенность, ослабление воли», а как говорит врач, «типичный прорыв гипотетического защитного покрова». Проще говоря, тот панцирь, в который Ненашев заковал свою душу, треснул и развалился, и теперь все происходящее – как бритвой по живому. Он прозрел:

«Ему казалось чудовищным, что люди, рожденные одной с ним землей, еще недавно вместе защищавшие ее, теперь убивают друг друга с искренним убеждением, что этим они даруют счастье тем, кто останется в живых. Это было страшно и глупо, но еще более страшным казалось ему то, что ужаса и глупости происходящего, кроме него, Игоря Ненашева, не понимает никто». Он понял истину, но что теперь было с нею делать?

Ненашев, бывший студент, добровольцем вступивший в русскую армию в Первую мировую, оказавшийся в рядах белых в Гражданскую, а потом решивший ни в чьи ряды уже не вступать, пытается забиться в какой-то угол, где можно было бы переждать смутные времена. Он приезжает в Томск, где, помнит, должен жить его однополчанин по Первой мировой. Однополчанин умер, но его отец, профессор Колокольников, принимает Ненашева как сына.

Ненашев пытается делать вид, что жизнь продолжается, что Гражданская война далеко и она его не касается. Так, стараясь не думать или не додумывать страшной правды, жили тогда многие: в книге упоминается созданный в Томске в январе 1919 года Институт исследования Сибири, составивший план нескольких экспедиций по изучению растений, древнего зодчества, коренных народов Сибири. И это – в самый разгар Гражданской войны в Сибири!

При этом они ведь все понимают. Во время посиделок у профессора Колокольникова один из гостей говорит: «Вот как вы думаете, каков будет тормозной путь у паровоза, если его разогнать до сотни верст в час? Никак не менее версты. Вот и вы котел свой революционный раскочегарили, до сотни верст состав разогнали и думаете теперь, когда же он затормозит наконец?» Ненашев понимает, что он тоже в этом составе мчится навстречу пропасти. Но что делать? Неожиданно появившаяся у него личная жизнь (вспыхивают чувства между ним и Натальей, которая ведет у профессора Колокольникова хозяйство) заставляет его думать о простых вещах: заработок, дом, семья. Чтобы избежать призыва в белую армию, он идет учительствовать. Но красные приближаются, и Ненашев с уже беременной женой возвращается в Томск. Выбор очень скоро становится невелик: или помереть с голоду, или служить у красных. К тому же еще один сослуживец по Первой мировой, бывший подпоручик Корицкий, ставший в Красной армии большим чином, говорит, что сможет найти Игорю службу «по вашим силам и возможностям, причем, вероятно, без стрельбы». Так Ненашев оказывается преподавателем на курсах подготовки командного состава для Красной армии. А потом в полном соответствии с поговоркой: коготок увяз – всей птичке пропасть – в Славгороде, на подавлении крестьянского восстания против красных. Жизнь Ненашева дала круг. А вернее, свила петлю. Пока возможно, Ненашев старается отлынивать от убийств, но в конце концов, когда его назначают командовать расстрелом плененных красными мужиков, пускает себе пулю в сердце…

При всей этой сюжетности «Одна жизнь» – философская книга. Как люди объясняли себе свое участие во зле, чем глушили в себе голос совести? Вот бывший царский офицер Корицкий – ему у большевиков многое не нравится, но «другой силы, способной сохранить Россию, сегодня, кроме них, нет. А для этого можно и на душу себе наступить». Ненашев говорит на это: «Какое государство, какая Россия? Она для них не навоз даже, а так, плацдарм для мировой революции». Прежде такие мысли если и появлялись в книжках про Гражданскую войну, то у отрицательных героев.

Как стала возможной в России не революция даже, а многолетняя бойня? Куда делся Бог из души русского человека? Кто более в ответе за произошедшее – царь или Ленин, дворяне или народ, священники или комиссары? Из вопроса, что же в конце концов произошло с нашими прадедами, следует шукшинский вопрос: что с нами происходит?

Беседа Ненашева с деревенским священником отцом Александром и разговор Ненашева и Корицкого в этом смысле одни из интереснейших эпизодов книги. Константин Сомов говорит о самых серьезных вещах с такой прямотой, с которой нигде прежде не говорилось. Тут не скажешь, что Сомов возобновил этот разговор – его в литературе всерьез, без поддавков и не было никогда. Книги о Гражданской войне, на которых училось поколение за поколением, написаны победителями. Основной посыл самых известных – «Тихий Дон» и «Хождении по мукам» – в том, что человек соглашается с ролью щепки и отдается на волю волн, надеясь лишь, что когда-нибудь они вынесут его к тихому берегу. Не так ли мы живем и сейчас?

Россия и мы вместе с ней уже много лет идем куда-то, не разбирая пути, пугая и пугаясь. Надо бы остановиться и разобраться, но мы упорно делаем вид, что некогда, есть, мол, дела поважнее. Так и ходим по кругу. Да, выбор у нас пока еще побогаче, чем у Игоря Ненашева. Но и у того ведь не сразу все свелось к пуле.

Одной из идей перестройки было всенародное покаяние за грехи отцов и дедов. Но тут же многие закричали: «А нам каяться не за что!» С тех пор накопилось уже много и своего, в чем стоило бы покаяться. Но сейчас даже и мыслей таких нет – некогда нам, некогда. Не буду говорить, что книга Константина Сомова перевернет мир. – При тираже 500 экземпляров это вряд ли возможно. Но она останется как знак того, что переосмысление хотя бы в пределах одной жизни возможно. А там, может, и до покаяния доживем…

(Презентация книги К. Сомова «Одна жизнь» пройдет 13 февраля в 15.00 в краевой библиотеке им. Шишкова.)