Как во время войны житель Кытмановского района спас от смерти писателя Виктора Астафьева

В этой жизни все предопределено, все обусловлено. Сегодняшняя история – тому подтверждение. Если бы во время войны житель Кытмановского района Петр Николаенко не спас от смерти раненого боевого товарища, не было бы у земли русской великого ее писателя Виктора Астафьева…

Не братья – побратимы

В музейный отдел Кытмановской ЦБС мы приехали по значимому поводу. В 2017 году исполняется 25 лет со дня его основания. Срок и для человека-то невелик, а уж для истории и вовсе песчинка. Но именно поэтому возрастает ценность представленных там раритетов, немногочисленных пока.

Заведующая отделом Мария Николаенко детально знает судьбу каждого из них. Подборка писем с фронта Петра Егоровича Коростелева исторически первый экспонат, принятый в дар от его племянницы Ольги Бычихиной. В списках военкомата Коростелев числился пропавшим без вести с 1943 года, парадокс в том, что письма от него приходили в Кытманово и в 44-м, и даже после победы в 45-м, причем с фото. Но домой фронтовик так и не вернулся, добавив тайн в копилку Великой Отечественной.

Среди артефактов – диск от пулемета Дегтярева. Его привезли из Карелии с раскопок на местах боев участники поискового отряда «Высота», ученики школы № 1 Кытманово братья Дегтяревы, однофамильцы оружейного конструктора. Когда встал вопрос, кому из бойцов вручить находку, командир «Высоты» недолго думая передал ее Ивану и Ростиславу.

А вот стенд, посвященный удивительной истории двух незаурядных людей, ставших побратимами. Наш земляк из села Червово Кытмановского района Петр Николаенко воевал бок о бок с будущей знаменитостью Виктором Астафьевым и однажды спас ему жизнь. После войны друзья бывали друг у друга в гостях, поддерживали связь, пока Астафьев не умер в ноябре 2001-го. В экспозиции хранится часть переписки, фото да пара газетных статей – боевые товарищи не разменивали дружбу на дешевую популярность. Вот бы узнать о них побольше…

– Мария, может быть, есть в Кытманово родные Петра Герасимовича, которые могут подробно рассказать об Астафьеве и Николаенко?

– Петр Герасимович – мой дед, двоюродный, – сказала заведующая музейным отделом. – Их дружба – кровная. В одном из боев дедушка вынес на себе тяжелораненого Астафьева. После войны Виктор Петрович приезжал к нам, «деды» считали себя не братьями – побратимами. Пока жив был Виктор Петрович, они переписывались. А три года назад не стало и Петра Герасимовича.

«Дорогой Петька!» – так начинаются письма Астафьева, хранящиеся в Кытманово. За месяц до кончины, тяжелобольной, он написал последнее: «С февраля месяца болею, инсульт, по-деревенски – паралич левой половины тела, потому не пишу ничего и никому. Восстановление обещают к весне, а пока перемогаюсь. Слава Богу, что отпустили домой из больницы. Как твои дела, как Клава, как дети и внуки? Обнимаю тебя. Виктор. Поклон от Марьи. Сегодня 56 лет, как мы живем вместе. 27.10.01».

Фома с Ерёмой

Они познакомились в начале войны под Hовосибирском, где в числе других сибирских дивизий формировалась и 17-я артиллерийская. Парни попали в один взвод. Сдружили детдомовца Астафьева и сына раскулаченных крестьян-переселенцев Николаенко общие воспоминания голодного детства. Как-то новобранцев-рядовых отправили перебирать картошку. Голодный Петр не выдержал искушения – спрятал пару клубней в карман. Но где в расположении взвода приготовить «добычу»? Додумались сибиряки, насадили картофелины на проволоку и в дымоход от печки-буржуйки засунули.

Вместе связисты воевали на самых тяжелых направлениях, за Москву, Курск и Орел, дошли до Польши в составе 93-й бригады родной 17-й дивизии. Под пулями и снарядами обеспечивали связь. В своих воспоминаниях Петр Николаенко лаконично рассказывает о том, как спас друга. В 44-м во время освобождения польской деревушки ловкий немецкий снайпер «снял» Виктора. Оглянулся Петр Герасимович – а он уж лежит недвижимый. Тяжко раненного, тащил его до своих окопов на себе, а там Астафьева сразу в госпиталь отправили, а Петр дальше пошел со своей частью. На какое-то время друзья потерялись, но нашлись уже в самом конце войны.

В 1994 году в Красноярске отмечали 70-летие великого русского писателя Астафьева. На юбилей приехал экс-президент страны Михаил Горбачев с женой Раисой Максимовной, тоже нашей, алтайской. На торжество юбиляр, конечно, пригласил и друга Петьку. Случайно или намеренно – кто теперь знает – посадил его, богатыря-колхозника, рядом с ВИП-персонами. Беседа получилась Фомы с Еремой. Он с Горбачевым про перестройку толкует, они ему – про жизнь в колхозе. «Ну поговорили же, и хорошо», – смеялся потом Астафьев над кипятившимся Николаенко. Стушевался ли сибиряк?

– Ни в коем случае. Дед мой не тот человек, который волновался бы по такому поводу. Он чувствовал себя комфортно, за Михаила Сергеевича отвечать не могу, – добавила не без иронии Мария Николаенко.

Справка

Виктор Астафьев родился в 1924 году в селе Овсянка Красноярского края. Когда родителей-крестьян раскулачили, попал в детский дом. С началом войны ушел на фронт добровольцем, воевал рядовым, был тяжело ранен. После войны работал слесарем, подсобным рабочим, учительствовал в Пермском крае. В 1951 в газете «Чусовский рабочий» был опубликован его первый рассказ «Гражданский человек». В Перми в 53-м вышла первая книга Астафьева «До будущей весны». В 1961-м окончил Высшие литературные курсы в Москве. К этому времени его повести и рассказы уже печатают издательства всей страны. В 90-е удостоен Государственной премии России и Пушкинской премии фонда Альфреда Тепфера. С 1980 года жил в родной Овсянке Красноярского края, там же умер и похоронен в 2001 году.

В 2004 году для поощрения лучших писателей и публицистов страны учреждена Всероссийская литературная премия им. В.П. Астафьева.

КСТАТИ

Из очерка Виктора Астафьева «Да пребудет вечно…»:

«Есть у меня в Алтайском крае, в Кытмановском районе, в деревне Червово, фронтовой друг Петр Герасимович Николаенко. Как и многие переселенцы с Украины, он к своему хохлацкому, упрямому и самостийному характеру прихватил еще сибирской прямоты, грубости и безотчетного чувства справедливости. Мы с ним прошли все части: стрелковый полк, автополк и в 92-й бригаде попали с пополнением в один дивизион, во взвод управления».

«Всем он лепил «правду-матку» в глаза, матерно выражал свои чувства и отношение к командирам. Они его недолюбливали, а начальник штаба дивизиона моего громыхалу-корешка просто терпеть не мог, и до того он догноил, догонял, довел Петьку, что однажды, обливаясь слезами, тот взревел по-бугаиному: «До танкистов пиду! Визмуть мэнэ водителем – я ж тракторыст. Сгору у тым танку, йего мать!»

«Крупный телом – торчит нелепая его фигура где надо и не надо, раздражает командирский глаз, голос рокочущий, силы богатырской, нраву, знал я, добрейшего – последний кусок хлеба разделит, из последних сил поможет Петро мой. Когда я вернулся недолеченный из госпиталя, култыхаю, бывало, как худая кляча, на передовую, с двумя катушками провода на горбу, с оружием, подсумками, телефонным аппаратом и падать начинаю самым натуральным образом, из темноты просунется ручища, снимет с моей взмыленной спины катушки, со звяком забросит их на свои. «Да ладно, Петька, – робко начну я перечить, – как-нибудь сам...» – «Мовчы, йего мать!» – прорычит мой друг, истинный друг, и попрет две тяжкие солдатские и связистские ноши вперед, на запад».